Никто даже не поднял голову, когда вошли матрона и Брюн. Брюн разглядела их лица, только когда сама села. У одной женщины лицо было искажено, словно стянуто на правую сторону. Шрамов видно не было, и Брюн не могла понять, что произошло с женщиной. Но матрона пальцем постучала ей по голове.— За работу. Поменьше глазей по сторонам, побольше работай.
— Что вы сделали? — вскричал Пит Робертсон.«Теперь капитан рейнджеров еще больше похож на больного индюка», — подумал Митч.— Мы легко захватили торговца, капитан и экипаж обманули нас, а все женщины погрязли у них в мерзости, поэтому мы убили их всех. На борту оказалось пятеро детей: три девочки и двое мальчиков. Их мы привезли с собой. Сейчас они в моем доме. Когда мы все еще были в той же системе, приспосабливались к панели управления корабля, чтобы безошибочно ввести его в скоростной коридор, прямо на нас вышла эта маленькая яхта…— И вы не могли их пропустить…— Но они замедлили ход и пытались шпионить. Они бы считали наши опознавательные сигналы. Могли вычислить, откуда мы прибыли. Поэтому мы захватили и ее. На борту оказалась очень важная персона, так по крайней мере она о себе думала. — И Митч улыбнулся, вспомнив, как самоуверенно вела себя Брюн.— Мерзость какая! — прошипел Сэм Дюбуа.— Такая же баба, как остальные, — сказал Митч. — Я засунул ей в рот кляп, так и не дав выговориться, чтобы свою заразу она оставила при себе. Врач сказал, кровь у нее чистая, потом вытащил этот имплантант и сделал ее нормальной женщиной…— Она из этих зарегистрированных эмбрионов, — перебил Сэм. — И это ты называешь чистой кровью?— Смешение генов нескольких человек, так она может быть и незаконнорожденной… — продолжал Пит. — Ты же знаешь, что о них говорят пасторы.— Она сильная, здоровая, молодая, сейчас она носит двойню, — твердо возразил Митч. — Она немая, в данный момент она в родильном доме для немых. Ничего плохого она не сделает. И поверь мне, я с ней был тверд, теперь она послушная и покорная.— Но почему ты отправил назад яхту? — спросил Пит.Они уже задают вопросы, никто не кричит, значит, все в порядке.— Пора, чтобы нас начали немного уважать. А то болтают, будто мы обыкновенные пираты, как и все остальные. Преступники. Об этом пишет и Гернеси в своих газетенках, они тоже врут. А мы дадим им понять, что больше не потерпим такой лжи. Теперь они не посмеют делать вид, что нас не существует. Такие, как они, не могут помешать Божьему Промыслу. Кроме того, если они начали разыскивать эту бабу, а ее обязательно будут искать, ведь ее папаша еще та шишка, они кое-что найдут.— Ты решил обрушить на нас гнев Династий, — прошипел Сэм. — Самой крупной и сильной державы в нашей части галактики, которую ты вздумал подразнить…— Я не боюсь никого, кроме всемогущего Бога, — ответил Митч. — Так мы все клянемся перед тем, как стать рейнджерами. Бояться Бога, но не бояться человека — вот они, наши слова. Или ты уже забыл, Сэм? — Он чувствовал прилив сил. Новые дети хорошо привыкают к дому. А золотовласая потаскушка вынашивает близнецов. Конечно же, Бог на его стороне.— И все-таки не стоило навлекать на нас беду, — сказал Пит.— А я и не навлекал, — ответил Митч. — Да, я сделал так, что они узнают, что все это дело рук Милиции, но какой — это уже вопрос. Мы не оставили никаких следов. А к тому времени, когда они догадаются — если вообще догадаются, — мы поднимем такой шум по всей галактике Династий, что им будет уже не до нас. Хоть пальцем в нашу сторону пошевелят, взорвем парочку их станций, они и успокоятся. Я написал им это. Никто не начинает войну из-за одной бабы.Брюн не находила себе места в стенах родильного дома. Ей разрешалось выходить в окруженный высокими стенами садик, и она ковыляла по выложенным кирпичом дорожкам на распухших, больных ногах. Ей на самом деле нужно было каждый день делать пять кругов вокруг садика. Ей разрешалось ходить из своей комнаты на кухню, в столовую, ванную, туалет и рабочую комнату. Но единственная входная дверь была заперта. И не просто заперта, у двери всегда стоял охранник, мужчина на голову выше ее. Остальные пять женщин тоже были немыми, как и она. Женщина, командовавшая ими (Брюн даже не представляла, как можно ее называть), напротив, говорила слишком много. Она раздавала приказы беременным, словно была тюремным надсмотрщиком. А может, так оно и было, Брюн все время чувствовала, что она здесь как в тюрьме. Ей приходилось каждый день проводить много времени за шитьем: она шила вещи для себя, для будущего ребенка, вещи, которые будет носить после родов. Кроме этого, она помогала на кухне. Убиралась в помещениях, с трудом волочила по полу мокрую тряпку, чистила унитазы, раковины и душевые кабины.Ее поддерживала мысль о Хэйзел. Где она теперь, вместе со своими малышками? Что с ней произошло? Ничего хорошего. Брюн обещала Хэйзел, обещала самой себе, что она освободит Хэйзел из этого ада, правда, еще непонятно, каким образом.Ее осматривали каждый день. Когда подошло время рожать, в ней появился новый страх. Однажды женщина, резавшая морковку на кухне рядом с ней, неожиданно согнулась и схватилась рукой за живот. Раскрыла рот в безмолвном крике. Брюн видела, как она вся напряглась.— Иди-ка сюда, ты, — сказала надсмотрщица, сурово глядя на Брюн. — Помоги ей. — Брюн подхватила женщину под руку и помогла ей пройти по коридору. Надсмотрщица, державшая женщину с другой стороны, провела их в комнаты, которые Брюн до сих пор ни разу не видела… Выложенный плиткой пол… узкая кровать, слишком узкая, чтобы на ней можно было лежать… Роженица с трудом опустилась на это подобие кровати, и Брюн поняла, что это такое — тут женщины рожают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147