Из А вытекает Б, вот и все.Он заерзал в постели и отвел взгляд в сторону.— Никак не могу представить, чтобы моя бабушка-адмирал залила бы рвотой накаченного командос Кровавой Орды только потому, что речь зашла о битвах на арене.— Тебя били по голове, так?Он дернулся, как если бы его ударили по переломанным ребрам.— Не очень сильно.Эсмей подавила приступ гнева. Она так старалась. Она рассказала ему то, что еще никому никогда не рассказывала, а он тут собирается погрязнуть в собственных угрызениях совести и жалости к самому себе.— Я не уверен, что смогу жить с этим дальше. — Барин сказал это так тихо, что из-за шума вентилятора голоса его почти не было слышно.— Жить с чем? — переспросила Эсмей.— Они… захотят, чтобы я все рассказывал.— Кто?— Психоняни, конечно же. Как и с тобой. Я… я не хочу никому ничего рассказывать.— Естественно, — ответила Эсмей. Она сжалась при мысли, что и сама могла бы оказаться в руках психонянь.— Как это вообще происходит? Что они говорят? — Пауза. Вздох— Что пишут потом в личном деле?— Все не… не так уж страшно. — Эсмей судорожно вспоминала, что читала в книгах по психологии, но ничего конкретного не вспоминалось. Она отвела взгляд, но чувствовала, что Барин смотрит прямо на нее. — У тебя все будет хорошо, — быстро сказала она ему и пошла к двери. Барин поднял руку, на ней еще остались следы регенерирующих мазей.— Лейтенант… пожалуйста.Эсмей заставила себя сделать глубокий вдох и только после этого обернулась.— Да?Глаза его округлились, он что-то понял из выражения ее лица.— Ты… ты никогда не была у психонянь? Ей снова не хватало воздуха.— Я… я… — Она хотела соврать, но не могла. Не ему, не сейчас.— Ты просто… никому ничего не сказала. Так? Справилась со всем сама?Она снова глубоко вдохнула, потом так же судорожно выдохнула. Горло опять свело железными обручами.— Да. У меня не было выхода. — Еще один вдох. — И… так лучше. Мне сейчас легче.Барин смотрел на нее.— Ты очень похожа на меня.— Нет. — Еще вдох. — Я старше. Прошло больше времени. Я знаю, каково тебе сейчас, но потом будет легче.— Вот что не могли понять все, — сказал Барин, словно говорил сам с собой. Эта фраза, которая не имела, казалось, никакой связи с их прежним разговором, привлекла внимание Эсмей.— Что значит «не могли понять»?— Дело не в отличии социальных обычаев на Аль-типлано от обычаев Флота… Все дело в твоей тайне. Поэтому ты и прятала все свои таланты, держала их под замком. Понадобилась критическая ситуация, настоящее сражение, чтобы эти таланты проявились.— Я тебя совершенно не понимаю, — промолвила Эсмей. Внутри у нее все дрожало, как дрожит трясина, когда по ней идет человек.— Нет… Но помощь тебе нужна не меньше, чем мне. Паника. Она почувствовала, как на лицо наползает маска, неподвижная маска спокойствия.— Нет. Мне ничего не надо. Я в полном порядке. Ты ведь сам сказал, я со всем справилась. И могу жить и работать.— Но ты себя полностью не проявляешь. Я слышал о том, что ты действительно можешь. Бабушка говорила, что анализ боя превзошел все ожидания…На секунду она почувствовала, что ей становится смешно.— Но твоя бабушка даже не была членом Комиссии. Он сделал не очень вежливый жест рукой:— Комиссии существуют для того, чтобы навести страх на капитанов, которые потом страдают язвами и сердечной недостаточностью. Мои родственники рассказывали, как все восприняли настоящие боевые ко-мандиры.Эсмей пожала плечами. Ничего утешительного.— И никто, в том числе и бабушка, никак не мог понять, каким образом тебе это удалось… Бабушка говорила, что они просмотрели все твои личные дела, но ничто не указывало на такие таланты.— Мой отец неплохой тактик, — сухо ответила Эсмей. Она понимала, что не должна испытывать раздражение.— Могу себе представить. Но не все дети наследуют таланты своих родителей, и обычно проявляются эти таланты в гораздо более раннем возрасте. А ты даже не стала специализироваться на командира.— Мне дали совет, — ответила Эсмей. — Сказали, что людям со стороны очень трудно добиться успеха на командных постах во Флоте.— Можешь спорить сколько угодно, — сказал Барин, усаживаясь в постели. На этот раз он даже не заметил, что ему может быть больно. — Я повторяю то, что говорила бабушка: ты прятала свою тайну и именно это не давало тебе проявиться.— Ну, теперь прятать нечего, — ответила Эсмей. — Я командовала кораблем, на самом деле уже двумя.— Я не про это, — продолжал он.— Я ведь сказала тебе, — отрезала Эсмей. — Теперь и это известно.— Я не психоняня. Неужели, ты думаешь, будет достаточно, если я расскажу тебе обо всем, что пришлось пережить мне?Она услышала его тайную просьбу. Он надеялся, что больше никому ничего не надо будет рассказывать.— Нет, — быстро ответила она. — Они ведь уже знают. Тебе придется беседовать с ними. И я уверена, что они тебе помогут.— Хм. Так уверена, что готова побеседовать с ними сама?— Я?— Не надо. — Он снова откинулся на подушки. — Не пытайся меня обмануть. Ты ведь знаешь, что до конца ты с этим не справилась. И тебе нужна помощь.— Я… меня просто вышвырнут… мятежница, которая к тому же скрывала психические срывы… меня отправят назад…— Она вдруг обратила внимание, что, говоря об Альтиплано, сказала не «домой», а «назад».— Не отправят. Бабушка не позволит.Она чуть не задохнулась от такой самоуверенности. Только Серрано мог так говорить. Она рассмеялась:— Но твоя бабушка ведь не весь Флот!— Нет, конечно нет. Но ничего плохого в том, что она на твоей стороне, нет. А она ни за что не расстанется с офицером, которого считает талантливым. И еще… если ты обсудишь с ними свои проблемы… видишь ли, я никогда не встречал никого другого… кто…— Тебе нужен товарищ, ты это хочешь сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144