Почему же этот мерзавец безо всякой причины хотел меня укокошить?
Вернувшись в лавку, я нашел своего знакомого там же, где и оставил. Он смотрел на меня стеклянными глазами.— Я встретил твоего друга, — сообщил я и с трудом узнал собственный голос: он прозвучал как из могилы.— И ты остался жив? — ахнул он.— Да, он был не слишком расторопным, этот тип, — сказал я, — торчал на виду, как мишень. Но поскольку начал он, то мне просто пришлось ответить — выхода не было. — Голос у меня дрожал: не могу сказать, что я привык убивать людей.— Забудь его? Беги! — просипел незнакомец.— Забудь его, говоришь? — я присел на корточки рядом с моряком. — Прямо вот так и забудем? Влезем в мою машину и укатим, насвистывая веселую песенку. Я тебя спрашиваю, кто он был?! — Эти слова я уже прорычал, тряся его за плечо. У меня, знаете, тоже нервы…— Ты… не поймешь.— Объясни! — я сжал его плечо еще крепче. — Давай, давай, моряк! Что за история? Кто ты такой? Что ты делал здесь? Почему он тебя преследовал? Зачем он стрелял в меня? Кто он?— Ну ладно, — выдохнул мужчина. Лицо его все больше напоминало мумию.— Так и быть. Я расскажу. Но ты все равно не поверишь.— Это началось год назад, — начал он. — Я работал на станции-спутнике «Шепард», когда произошло первое землетрясение. Мы все видели сверху: черная дымовая завеса днем и свет пожаров по ночам. Тогда нам приказали эвакуировать станцию, я так точно и не понял, с какой стати.— Москва повлияла, — подсказал я.— Ну да. Все ударились в панику. Да еще наш «челнок» навернулся где-то около Гаваны. Я и еще двое парней выжили. Мы провели несколько дней в Ки-Уэсте, потом меня отправили в Вашингтон. Вы не представляете, какое это кошмарное зрелище: руины, пожары, река Потомак вышла из берегов, разлилась по Пенсильвания-авеню, а Вашингтонский монумент торчал всего лишь на двадцать футов над водой. Купол Капитолия упал, а там, где раньше была гора Верной, извергался вулкан.— Да знаю я это все. Кем был человек, застреленный мной? Он проигнорировал вопрос.— Я дал свои показания: следов вражеской деятельности нет. Просто природа разбушевалась с адской силой. Там был один профессор, который владел всеми фактами: когда он закончил речь, поднялось такое… Сенаторы повскакивали с мест и заорали, члены парламента тоже, старый адмирал Конахи покраснел как рак…— Ты отвлекся, — напомнил я, — вернись к нашей теме.— Один профессор заявил, что земная кора сползает. Да, я вспомнил его имя — Полнак, крупное имя. Приехал из Венгрии. Ледяная шапка Южного полюса, сказал он, растет и сбивает с ритма все естественные процессы. Это беспрецедентное явление заставило скользить литосферу. Он утверждал, что к тому времени она уже сместилась на сорок миль. А что будет через два года…— Мне все это известно, читал в газетах. Когда их еще печатали.— Потом попросил слова адмирал Конахи. Следует сбросить эту лишнюю шапку с Южного полюса, сказал он, взорвать ее. Он подсчитал, что пятидесяти водородных супербомб будет достаточно.— Да они бы своей радиацией погубили все живое…— Нет-нет… это была просто пропаганда. Потом вышел Хейли со своим проектом: тайно послать на Южный полюс отряд, вооруженный новейшим водородным генератором. Я был среди тех, кого он выбрал для своей экспедиции.— Вице-адмирал Хейли погиб в очередном орбитальном полете, как раз в то время, о котором вы говорите, — сказал я, зло сощурившись. — Об экспедиции на Южный полюс не говорилось ни слова.— Кто же будет публиковать такие сведения! Наша операция под названием «Разморозка» была сверхсекретной.— Так ты утверждаешь, что находился в гуще тех событий…Он слабо кивнул. Вся его энергия уходила теперь на повествование:— В Рождество мы отправились из Сан-Хуана на двух подлодках, назывались они «Мейн» и «Жемчужина».— Они же погибли раньше, у Гуама, вместе со всеми подводными лодками.— Нет. Они были в нашем распоряжении. Плюс еще десяток меньших кораблей да команда в три тысячи моряков. Это была мощная сила. К тому моменту Нью-Йорк уже погиб, так же как и Бостон, Филадельфия, большая часть Восточного побережья. Сан-Диего. Да ты и сам все это помнишь. Панамский перешеек затопило водой. Дьявол! После ураганов мы встречали в океане мертвые тела, унесенные на тысячи миль от дома. Пемза плавала на поверхности вплоть до самого Тьерра дель Фуэго. Просыпались новые вулканы, зарево которых окрашивало небо на сотни миль.И всюду — лед. Дело в том, что от полюса оторвался ледяной скалистый массив, и теперь голубые айсберги тут и там возвышались над водой. Вершины их покрывала копоть. Зрелище это, признаюсь, леденило душу. — Голос его затих, взгляд устремился куда-то далеко, в прошлое.— А человек с револьвером, — вновь вмешался я, — когда появился он?— Мы прибыли к месту назначения, основали лагерь, — продолжал моряк, опять не ответив надой вопрос, — и начали работать. Под моим началом был северный комплекс, то есть шесть буровых площадок, разбросанных на сорока квадратных милях, — и все это на сверкающей ледяной поверхности. Работа спорилась: каждый день мы углублялись в ледяную толщу на двести футов. Однако спустя месяц меня вдруг срочно вызвали на четвертую станцию. Я отправился на снегоходе. От Тренча, начальника станции, я еще раньше знал о каких-то темных пятнах во льду, которые обнаружила его команда. Мне и поручили выяснить, что там такое.На вид их скважина была самой обыкновенной. Опускаясь в лифте, я внимательно осматривал стены шахты: лед как лед — где-то голубой, а где-то перемешан с грязью. Но вот мы достигли дна. Там по приказанию Тренча уже прорубили пещеру шириной в тридцать футов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44