Оно слепит мне глаза, и я отворачиваюсь.Наконец, мне это надоело, я заерзал в кресле, открыл глаза.Голова у меня отчаянно гудела.Я взглянул на бледно-зеленые стены комнаты, на серо-зеленый ковер. В комнате было тихо, и я не рисковал шевелиться, чтобы не разбудить боль, дремавшую в моем теле.Дверь была открыта!Я помнил, что выключил свет — и ничего больше. Кто-то включил его, кто-то открыл дверь. Я пробрался сюда, как убийца, и кто-то нашел меня спящим, когда силы покинули меня.Я осторожно выпрямился и понял, что в комнате я не один.Повернув голову, я увидел перед собой человека, который спокойно сидел в кресле слева от меня, руками сжимая подлокотники из красного дерева. Он улыбался. Мне показалось, что я смотрю в зеркало.Я не шевелился, уставившись на него.Его лицо было более худым, чем мое, и более морщинистым, кожа лица загорелая, а волосы — пожелтевшие под африканским солнцем. Но все-таки я смотрел на себя. Не на близнеца, не на двойника, не на прекрасного актера— это я сам сидел в кресле.— Вы крепко спали, — сказал он. Мне показалось, что я слышу магнитофонную запись своего собственного голоса, но этот голос по-французски говорил безупречно.Я шевельнул рукой. Мой пистолет все еще при мне. А человек, которого я пришел убить, сидит всего в трех метрах от меня — одинокий и беззащитный. Но я пока не готов стрелять. Возможно, вообще не буду готов…— Вы достаточно отдохнули, — продолжал мой двойник, — или же еще немного поспите, прежде чем мы с вами побеседуем?— Я отдохнул, — твердо ответил я.— Я не знаю, как вы сюда попали, — сказал он. — Но достаточно того, что вы здесь. Я не знаю, что мне принесет этот поворот судьбы, но что может быть лучше, чем найти брата.Не знаю точно, каким я ожидал встретить диктатора Байарда — мрачным негодяем, хитрым интриганом, маньяком с выпученными глазами.Но я никак не ожидал встретить во плоти образ самого себя с добродушной улыбкой и изысканной манерой речи — человека, назвавшего меня братом.Он посмотрел на меня с выражением крайнего интереса.— Вы отлично говорите по-французски, но маленький английский акцент все же слышится, — усмехнулся он. — Или, возможно, американский? А? Простите мое любопытство. Лингвистика, акценты — все это мое хобби, а в данном случае я заинтригован вдвойне.— Я — американец.— Забавно. Я мог бы и сам родиться в Америке — но эту длинную скучную историю я расскажу вам как-нибудь в другой раз.В этом нет никакой необходимости, подумал я, когда я был мальчиком, мой отец часто рассказывал мне эту историю.Он продолжал. Голос его был сильным, но дружелюбным.— Мне сказали, когда я вернулся в Алжир десять дней назад, что здесь видели человека, очень похожего на меня. В моем кабинете были найдены два трупа. Все это вызвало большой переполох, и, как это часто бывает, поползли разные слухи, но я был поражен разговорами о своем двойнике. Я хотел встретиться с ним и побеседовать, я столько времени здесь совершенно один. Эти толки расшевелили мое воображение. Конечно, я не знал, что привело этого человека сюда, — Байард развел руками. — Но когда я вошел в эту комнату и обнаружил, что вы здесь уснули, я сразу же понял, что вы пришли сюда только с дружбой. Я был тронут, увидев, что вы пришли сюда по доброй воле, вверив себя в мои руки.Я ничего не мог сказать в ответ, да по правде говоря, и не пытался.— Когда я зажег лампу и увидел ваше лицо, я сразу же понял, что здесь больше, чем внешнее сходство. Я увидел свое собственное лицо. Не столь ожесточенное войной, как мое, не столь морщинистое, но ясно ощущалось кровное родство, и я понял, что вы — мой брат!Я облизал пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился ко мне, положил свою руку на мою и, крепко сжав ее, посмотрел в глаза. Затем со вздохом откинулся на спинку кресла.— Простите меня, брат. Я в последнее время стал вспыльчивым, красноречивым и даже напыщенным. От этой привычки очень тяжело отвыкнуть. Думаю, у нас будет еще время, чтобы обсудить все планы на будущее. Лучше расскажите, пожалуйста, о себе. Я уверен, что в вас течет кровь Байардов.— Да. Это моя фамилия.— Вы, должно быть, очень стремились попасть сюда, раз вам это удалось сделать одному и без оружия. Никто прежде не переходил за стену без сопровождения и множества документов.Я не мог дальше молчать, но и о цели моего визита рассказать тоже не мог. Я напомнил себе о том приеме, каким он удостоил имперских послов, обо всем том, что рассказывал Бейл в первое утро на встрече у Бернадотта.Однако сейчас я обнаружил не того безжалостного тирана, которого ожидал увидеть. Совсем наоборот, я понял, что его неожиданное дружелюбие находит отклик в моей душе.Я должен был что-то сказать. И на помощь пришел мой дипломатический опыт — и вот я уже вру без запинки.— Вы правы, думая, что я могу помочь вам, Брайан, — сказал я и сам удивился той легкости, с какой назвал его по имени. — Однако, с другой стороны, вы заблуждаетесь в том, что ваше государство является единственным уцелевшим очагом цивилизации в этом мире. Есть еще другая, сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы установить с вами дружественные отношения. Я и являюсь эмиссаром правительства этой державы.— Но почему же вы не пришли ко мне в открытую? Способ, который вы избрали, хотя и смелый, но чрезвычайно опасный. Видимо, вы узнали, что меня окружают вероломные предатели, и боялись, что враги мои не допустят вас ко мне.Ему так не терпелось понять меня, что он сам отвечал на поставленные им же вопросы. Наступил удобный момент рассказать о тех двух агентах Бейла, у которых были дипломатические удостоверения и которых подвергли избиению, пыткам и, в конечном итоге, убили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44