— Хорошо! Забирай их! Я даю одзрочгу взем, громе вод эдого! — Папа ткнул пальцем в Ретифа. — З ним я зам разберузь. — Стражники придвинулись к Ретифу, направили на него дула пистолетов.— Может быть, Его Надменность проявит снисходительность, — сказал Магнан, стряхивая с руки остатки паштета из печенки, — и на первый раз простит нашего коллегу, если он пообещает, что никогда больше этого не сделает.— Чего не зделаед? — подозрительно спросил Папа.— Не подставит вам ножку. Вы ведь помните, как упали?— Он бодздавил мне ножгу? — Ай-Душка-Шизик поперхнулся, лицо его посинело. — Збециально?— О… э-э… наверное, произошла какая-то ошибка… — промямлил Петлякат.— У вас, Ваша Надменность, необычайно развито чувство юмора, и я уверен, вы сами над собой посмеетесь, когда поймете, как смешно выглядели,— заявил Магнан.— Ретиф! Неужели вы… я хочу сказать, вы, конечно, не… — заикаясь, пробормотал Петлякат.— Как бы не так! — возмущенно воскликнул Магнан. — Я лежал под столом и прекрасно все видел!— Обызгадь его! — взревел Папа. Стражники кинулись к Ретифу, вывернули карманы его саронга, подобрали упавший на землю вчетверо сложенный листок.— Аг-га! — вскричал Папа, развернул записку, пробежал ее глазами. — Гонзбирация! — завопил он. — У меня бод нозом! Заговадь его в гандалы!— Протестую! — Петлякат вытянулся во весь рост. — Нельзя заковывать дипломатов в кандалы каждый раз, когда они допускают в своей работе некоторые оплошности. Разрешите, я сам с ним разберусь, Ваша Надменность. Обещаю, что виновный получит строгий выговор с занесением в личное дело…— Боги должны болучидь до, чдо им бричидаедзя бо браву! — громовым голосом сказал Папа. — Завдра — велигий браздниг Зреды…— Завтра четверг, — поправил Папу Магнан.— Завдра зреда! Зегодня зреда! Наздоящим бовелеваю, чдо взю неделю будед зреда, черд ее бобери! И гаг я уже объявил, эдод дерри зданед учазднигом церемонии. Дагова Бабзгая воля! И хвадид зо мной зборидь!— О, так он станет участником церемонии? — Петлякат облегченно вздохнул. — Это другое дело. Думаю, денек-другой мы спокойно можем без него обойтись. — Посол усмехнулся тонкой дипломатической усмешкой. — Корпус всегда поддерживал религиозные учения, в какой бы форме они ни выражались…— Издинные Боги — эдо хугзгие Боги, глянусь Богами! — на весь сад заорал Папа. — Езли я еще раз узлышу из двоих узд ерезь, я бредам дебя анафеме! Бригазываю увезти эдого дерри в храм и бодгодовидь его г ридуалам зреды! Оздальных зодержадь дод арездом, бога боги не объявяд звою волю!— Господин посол, — сказал Магнан дрожащим голосом и дернул Петляката за рукав ночной рубашки. — Неужели вы допустите, чтобы Ретифа…— Его Надменность хочет спасти лицо, — конфиденциальным тоном сообщил посол и подмигнул Ретифу. — Не беспокойтесь, мой мальчик. Можно считать, вам повезло: увидите отправление хугских религиозных обрядов, так сказать, изнутри, наберетесь опыта…— Но… но… — неуверенно произнес Магнан, — если его сварят в масле, зачем ему опыт?— Немедленно замолчите, Магнан! Я не потерплю слюнтяев в нашей организации!— Спасибо, что подумали обо мне, мистер Магнан, — сказал Ретиф. — У меня все еще есть мой амулет на счастье.— Голдовздво? — рявкнул Папа. — Даг я и думал! — Он слегка повернул голову, уставился на Петляката одним глазом. — Увидимзя на церемонии. — Он перевел взгляд на Ретифа. — Зам бойдешь или огажешь зобродивление?— Ввиду количества пистолетов, на меня наставленных, — ответил Ретиф, — я, пожалуй, не стану оказывать сопротивления.
В маленькой камере было темно и сыро. Руки у Ретифа затекли от наручников; он сидел на деревянной скамье перед небольшим столом, на котором стояла бутылка дурно пахнущего вина. Из-за стены доносились легкие ритмичные постукивания Ретиф сидел в камере уже больше двенадцати часов, и, по его подсчетам, религиозный обряд, в котором он должен был принять непосредственное участие, мог состояться с минуты на минуту.Постукивания участились, стали слышнее. Раздался неприятный царапающий звук, словно кто-то провел ногтем по стеклу; затем наступила тишина.— Ретиф, ты здесь? — спросил из темноты тоненький голос.— Привет, Франтспурт! Заходи в гости! Я рад, что тебе удалось удрать от жандармов.— От этих недотеп? Ха! А в общем-то, Ретиф, у меня плохие новости…— Выкладывай, что случилось, Франтспурт. Я — весь внимание.— Сегодня — праздник, и старый Шизик решил одним махом покончить со всеми своими неприятностями. Хуги уже много месяцев строят Выкуриватель, стаскивают к нему все подряд, начиная от тряпья и кончая старыми автомобильными шинами. Когда праздник будет в самом разгаре, священники собираются поджечь этот хлам и включить помпы. По системе труб дым пойдет в наши жилища. Понимаешь, что это значит? На несколько миль вокруг спизмам негде будет укрыться. Ребятам придется покинуть веками обжитые дома и спасаться на поверхности, где их будут поджидать папские стражники. Спизмам придет конец!— Душераздирающая история, Франтспурт, и я с удовольствием тебе посочувствовал бы, если бы в данный момент не находился в безвыходном положении…— Да, конечно, ритуальная церемония. Тебя собираются… — Франтспурт умолк, прислушался. За дверью послышалось звяканье металла о металл.— Боже великий, Ретиф! За тобой пришли, а я так и не успел сказать тебе самого главного: слишком много времени ушло на прокладку тоннеля, а затем я сдуру начал болтать не о том… — В замочной скважине скрипнул ключ. — Послушай, ты пил вино из этой бутылки?— Нет.— Замечательно! В него подмешан сильный наркотик. Когда я уйду, вылей вино и сделай вид, что ничего не соображаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13