Человек в красном находился в тридцати футах. Когда моя нога скользнула на камнях, он резко обернулся. Глаза его расширились.
— Нет! — закричал он, нагнулся, схватил древнее оружие человекообезьяны и швырнул в меня.
Камень затормозился и упал к моим ногам.
— Не создавайте дополнительных трудностей, — сказал я.
Он издал нечленораздельный вопль отчаянья, вырвавшийся из довербальной части мозга, и исчез.
Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы…
…Палящая жара и слепящий солнечный свет напомнили мне о Береге Динозавров, таком далеком, оставшемся в гораздо более простом мире. Под ногами лежала мелкая песчаная пыль. Далеко-далеко очерчивала горизонт линия черных деревьев. Человек в красном целился в меня из маленького плоского оружия. Из-за его спины на меня смотрели два темнобородых человека в грязных балахонах из грубой черной ткани, делая руками какие-то мистические движения.
Он выстрелил. Сквозь пелену розового и зеленого огня, окружившего меня, но не причинившего никакого вреда, я видел его расширенные от ужаса глаза. Видел, как место, на котором он стоял, опустело…
…Глубокая ночь, комья мерзлой земли, пятно желтого света, проникавшего через затянутые пергаментом окно грубо сколоченной хижины. Человек в красном скрючился у низкой ограды из разбитых камней, прячась в тени, словно напуганное животное.
— Это бесполезно, — сказал я. — Ты же знаешь, что конец неизбежен.
Он застонал и исчез…
…Небо ревело; огромные яркие зигзаги молний пробивали корчившиеся лохмотья черных туч, выстреливали вверх из мокрых, иссеченных дождями, дымящихся скал. Рокот под моими ногами напоминал шум прорывающейся из-под земли на поверхность магмы.
Он парил в воздухе, наполовину нематериальный — призрак далекого будущего, витающий на заре планеты. Лицо — дрожащая маска агонии.
— Вы погубите себя! — прокричал я сквозь грохот и вой ветра. — Вы уже далеко за пределом своих оперативных сил…
Он исчез.
Я последовал за ним…
…Мы стояли на высокой арке моста без перил, перекинувшегося через сотворенное человеком ущелье в десять тысяч футов глубиной. Я знал, что это город пятой эры, около двадцатитысячного года нашей эры.
— Чего вы хотите от меня? — прохрипел он, оскалившись, как загнанный зверь.
— Чтобы вы вернулись, — ответил я. — И рассказали им… все то, что она должны узнать.
— Мы были так близко! — почти простонал он. — Считали, что одержали великую победу над небытием…
— Небытие не абсолютное. Вам предстоит еще прожить жизнь…
— А будущее? Мы ведь тупик, не так ли? Мы выкачали энергию тысячи энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп своей реальности. Но после нас ничего не будет — только великая пустота!
— Каждый играет предназначенную ему в истории роль. И вы свою выиграете.
— Но вы… — Он пристально смотрел на меня через разделявшее нас пространство. — Кто вы? Что вы?
— Вы знаете, каким будет ответ, — сказал я.
Его лицо стало похожим на лист бумаги, на котором начертано слово «Смерть». Но ум не сдавался. Тридцать тысячелетий генетической селекции не прошли даром. Собравшись с силами, он подавил панику и снова стал цельной личностью.
— Как… долго?
— Жизнь исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто третьем году Конечной Эры, — ответил я.
— А вы… вы, машины… — выдавил он из себя. — Сколько?
— Я был послан из земной точки четыреста миллионов лет спустя после Конечной Эры. Мое существование охватывает период, который вы сочли бы бессмысленным.
— Но почему… если только не…
Надежда осветила его лицо, словно луч фонарика — темную воду.
— Проблема вероятностной матрицы еще не решена, — сказал я. — И наши усилия направлены на принятие благоприятного решения.
— Но вы, машина… Вы все еще держитесь… человек вымер миллионы лет назад… Почему?
— В нас мечта человека пережила его вид. Мы стремимся возродить мечтателя.
— Снова? Зачем?
— Мы рассчитали, что человек пожелал бы этого.
Он засмеялся. Смех этот был ужасным.
— Очень хорошо, машина. Я возвращусь в забвение с этой утешительной мыслью и сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать ваши жалкие усилия.
На этот раз я позволил ему уйти.
Потом еще миг постоял на воздушной паутине, в последний раз наслаждаясь ощущением телесной оболочки, глубоко вдохнул воздух этой невообразимо отдаленной эпохи…
И удалился в точку своего происхождения.
42
И снова слился со Сверхинтеллектом, частицу которого представлял собой.
Лишившись совсем недавно материальности, я воспринимал его мыслительные импульсы, как звучный голос, гремящий в просторной аудитории.
— Эксперимент завершился удачно, — констатировал он. — Главный временной ствол от шлака очищен. Человечество стоит у порога своей первой эры. Все остальное стерто. Теперь его будущее — в его собственных руках.
Я понял. Работа закончилась. Мы победили.
Говорить больше было нечего. Незачем обмениваться сведениями, скорбеть об обреченных достижениях множества эпох.
Мы сместили основной энтропический поток в прошлое, в котором путешествия во времени никогда не существовали, а основные законы природы делали их навсегда невозможными. Мировое государство третьей эры, мозг Центра Некса, Звездная империя пятой, Космическое ваяние шестой — все ушло, превратилось в боковые ветви, как это было до них с неандертальцами и гигантским ящером. В качестве жизнеспособного ствола был оставлен только человек старой эры — человек железного века — двадцатого столетия.
— Не совершаем ли мы ошибки? — спросил я. — Как можно быть уверенными, что наши усилия не являются такими же бесполезными, как те, что предпринимались до нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47