О чем бы не разглагольствовала Сола с Солженовым, она поняла, что ни Кирк, ни Спок не могут принадлежать ей ни порознь, ни, упаси, Боже, оба сразу.– Сола, – не унимался Кирк. – Не уходи во мрак ночи. Ты больше всех заслуживаешь лучшей участи.Сола улыбнулась и ответила:– Я уже получила сегодня самое лучшее в моей жизни. Вы оба подарили мне его. И это будет поддерживать меня всегда и везде. Во всяком случае, должно поддерживать. Правда, осталась одна непроверенная предпосылка.Возможно, я нашла бы ответ на нее, если бы капитан был одного вида со мной и если бы нас не подвергли этому испытанию. Но учитывая мой вид, подозреваю, что ответ был бы чисто биологический, а не логический.– О какой предпосылке идет речь? – спросил Спок.Взгляд Солы засветился каким-то внутренним торжеством, когда она ответила:– Это предпосылка о вечной сущности моногамии.Кирк и Спок обменялись быстрыми взглядами, и Маккою показалось, что они были ошеломлены.Взгляд Солженова стал еще более жестким.– Ты требуешь невозможного, – ответил он Соле. – А кроме того, это не даст ответа на вопрос Гейлбрейса, не так ли, посол?– Нет, – ответил Гейлбрейс, – Не даст.– Именем Господа, что за вопрос вы задаете? – взорвался Маккой, испытывая одновременно и страх, и гнев.– Я задаю этот вопрос не от имени Господа, доктор, – ответил посол. Но от своего собственного. И суть его проста: единение или «Единство»?Капитан проповедует некую силу любви индивидуумов, которая не может быть ни разрушена, ни заменена «Единством». Если это так, то я, в конечном счете, должен буду сохранить свое объединение в первозданном виде, учась терпимости по отношению к другим сообществам, а, может быть, даже любви.Но если капитан ошибается, мы должны иметь лишь одно «Тотальное Единство» Солженова, чтобы предотвратить надвигающийся на нас хаос.Гейлбрейс сделал паузу и закончил:– Все предположения о жертвенности любви не дают ответа на этот вопрос, как и ваша готовность к самопожертвованию ничего не говорят о силе, – подчеркиваю! – о силе любви.– Совершенно верно, – сказал Солженов и обратился к Соле. – Я приму твое контрпредложение, но с одним условием. Докажи мне, что сила любви, которую вы исповедуете, сила единства, существующего между вами тремя, сильнее моего «Единства»: помоги им обоим добраться до тебя живыми и невредимыми, не соединившись впоследствии ни с одним из них. Если ты сумеешь это сделать, я отпущу их вместе с их кораблем и… со всеми странниками, стучащимися в их ворота. Да, со всеми Аргуновыми и З'Элами, предпочитающими уйти от меня. А потом мы обсудим с тобой вопрос о нашем союзе. Сола отвернулась от Солженова и взглянула на глубокую, разверзшуюся у ее ног пропасть. Вместе с ней Маккой увидел шаткие остатки трубопровода, по которым вулканец мог бы добраться до Солы, если бы он был полуакробатом, полуобезьяной и полностью сумасшедшим. А узкие выбоины и щербины в стене, которыми мог бы воспользоваться Кирк, даже безумцу не оставляли надежды на спасение.И тут же Маккой ощутил плотное, вязкое, как клей, псионное поле «Тотального Единства», направленное на Кирка и Спока, уловил в нем что-то незнакомое для себя. Что это? Ощущение удовольствия? Да, абсолютного удовольствия, граничащего с нестерпимой болью. Доктор сумел распознать и способ воздействия этого ощущения, в первую очередь поразившего Спока: жгучий «усик» проник в мозговые центры удовольствия, а затем яростно вонзился в точки слияния с подругой, избранной на всю жизнь. Это были самые потаенные, но зато и самые уязвимые чувства у вулканца.Но Маккой знал, что и у Кирка те же самые чувства оказались не менее уязвимыми. Время от времени ему приходилось кого-нибудь терять, но долг службы, привязанность к своему экипажу и вечная дорога к Звездам притупляли боль от потерь, звали куда-то дальше. И вот появилась женщина, равная по силам и Кирку, и Споку, и от чувства к этой женщине не имелось противоядия ни у одного, ни у другого – она тоже принадлежала к Звездам.Спок весь напрягся, сопротивляясь усику, добравшемуся до мозговых центров, жаждущих радости удовольствия и его постоянства. Он задрожал, зашатался из стороны в сторону, раскачиваясь над бездной.Сола связалась с ним чувством и мыслями единения, дотянулась до него через пропасть:"– «Мы едины, Спок.»Но в то же время она не оборвала и нить, связывающую ее с Кирком, которого сотрясало, как и Спока. Кирк не мог устоять на ногах, упал на колени, но нашел в себе силы заговорить:– Спок, иди к ней. Иди сейчас же. Мы едины. Никто не сможет нас разлучить. Знай, если ты сможешь дойти до нее, я тоже смогу. Ведь мы триедины.Спок приподнял голову, посмотрел на Кирка, на разделявшую их пропасть.– Это приказ, мистер Спок, – с трудом прошептал Кирк. – Мне будет нужна… ваша помощь.И Спок пошел.Маккой не хотел бы еще раз увидеть человека передвигающегося так, как передвигался сейчас вулканец, и знал, что никогда не забудет этого жуткого зрелища.Сотрясаясь, словно в лихорадке, не отводя глаз от напряженного взгляда Солы, Спок шагнул вперед и ступил на тонкую трубу водопровода. Он шел вопреки приказам своего мозга, подчиняясь лишь силе воли.Маккой не был уверен, что Спок мог бы пройти по этому подобию каната при других, более благоприятных условиях, но сейчас он шел благодаря усилиям Солы, а может быть, и благодаря помощи Кирка. Неожиданно откуда-то появился светловолосый юноша. Встав за спиной Солы, он положил ей на плечи свои сильные руки, став как бы третьим звеном в связке Сола-Спок.А вулканец почти дошел до конца трубы, теперь его отделяло от Солы пространство в один хороший прыжок, но с разбега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67