Но все это не помогло. Сон продолжался. Самолет с_а_м запустил мотор, с_а_м тронулся с места, после короткой пробежки с_а_м поднялся в воздух и на полных оборотах мотора помчался на северозапад. "Пилоты, не веря своим глазам, смотрели, как ручка и педали управления двигались перед ними с_а_м_и с_о_б_о_й.
Под ними была пустыня, по которой бежала быстрая тень самолета. Сначала машина летела низко, потом внезапно взмыла ввысь, и Боб в безумном восторге крикнул что-то непонятное даже ему самому. Впереди - совсем неподалеку - сверкнули стены домов. Селение. Сидевший рядом с ним мальчик написал на листке блокнота две буквы: "Ят".
И самолет плавной дугой опустился неподалеку от селения. Прямо на песок.
Ребята отстегнули пояса. Мальчик сказал:
- Выходим. Мы уже в Яте.
- Боб, - шепнул Жан, - сейчас мы снова проснемся в самом центре бури. Сейчас проснемся.
И они вышли из самолета.
Ребята устало, но приветливо улыбаясь, махали им вслед. Мальчик еще крикнул:
- Вы уже в Яте!
Потом кабина закрылась, мотор снова заворчал, самолет побежал все быстрее и быстрее по гладкой песчаной долине, наконец взмыл ввысь и через несколько минут исчез.
- Боб, - сказал Жан, - через минуту мы проснемся, и это будет страшно.
- Нет, - сказал Боб, - сон продолжается. Смотри.
И показал вперед. Там был холм, поросший серой, пыльной травой. На самой его верхушке стоял маленький серый ослик, насторожив уши.
Они побежали к нему. Ослик испугался. Повернулся - и исчез за холмом. Но, когда они вбежали на его гребень, из их уст вырвался вопль. "Сон" продолжался.
В каких-нибудь десяти метрах перед собой они увидели знакомого ослика, двух верблюдов и молодого, изумленного их появлением негра.
- Что это такое? - крикнул Боб.
- Это Ят, - сказал африканец.
Через двадцать минут Боб и Жан сидели в кабине префекта, а радиостанция Ята рассылала во все стороны света весть о местонахождении "Дугласа-125".
Однако префект смотрел на своих гостей в высшей степени подозрительно. Он уже в третий раз спрашивал их, каким образом они так быстро, да еще во время песчаной бури, сумели преодолеть сто двадцать километров, отделявшие Ят от "Дугласа", и не мог дождаться ответа. Потому что летчики молчали и только смущенно переглядывались.
В конце концов тот, что был повыше, француз, сказал:
- Кажется, нас привезли сюда дети. Двое детей.
- Дети?! - закричал префект. - На чем?!
- На самолете, - прошептал француз.
Префект невольно отодвинулся. "Бедняги, - подумал он, видимо, лишились рассудка". Он ласково улыбнулся и переменил тему разговора. Потом вышел из комнаты и вызвал по телефону врача.
А Боб и Жан сидели в креслах и беспомощно смотрели друг на друга. После длинной паузы Боб покачал головой:
- Слушай. А может это были марсиане? Жан махнул рукой.
- Может быть, марсиане, может быть, венериане, а может быть, вообще никого не было! - сказал он измученным голосом. - Одно ясно: лучше об этом помалкивать, а то нас самих за лунатиков примут.
- Ты думаешь? - задумчиво спросил Боб.
Потом, обдумав все хорошенько, он решил вторично высказать предположение, что все-таки это марсиане, поглядел на Жана, но не сказал ни слова.
Потому что Жан уже спал.
Префект, который через десять минут вернулся с доктором, застал обоих спящими в креслах.
Врач приложил палец к губам.
- Пусть спят, - сказал он. - Когда проснутся, наверно, придут в себя и перестанут бредить.
Оба согласно покивали головами и вышли из комнаты на цыпочках.
Ну, дети, - весело крикнул Як, - будьте здоровы!
И дал "свечку". Дал "свечку" - это значит поднялся прямо вверх по вертикали; у Ики и Горошка просто дух захватило. Весь мир сделал сальто, а наша троица в какую-нибудь минуту оказалась высоко-высоко над пустыней.
Ясно: Як подпрыгнул от радости. От великой радости.
Ребята тоже были счастливы. Радость, известное дело, каждый проявляет по-своему. Один играет на рояле, у другого просто глаза горят.
Горошек - тот расхохотался во все горло, крикнул: "Будь здоров!" - и сразу же прижал подбородок к груди, потому что у него от этой "свечки" начало стрелять в ушах.
Ике - той от радости больше всего на свете хотелось заплакать. Но поскольку за время этого путешествия она успела всплакнуть дважды (что для нее было неслыханно много), она решила, что больше себе этого не дозволит.
И, вместо того, чтобы спрятать нос в платочек, она сказала очень сердито:
- Опять "дети"? Дались вам эти "дети"! Дети - в детском саду! Як затрясся от хохота.
- Ах, батюшки! - крикнул он. - Вы уж меня простите, дорогой товарищ! Рассеян я стал. Это от старости. Я ведь уже старенький!
И тут Ика сболтнула глупость. Большую глупость. Конечно, и то правда - все трое были измучены, изнервничались, сама она едва справлялась со слезами, а голос Яка звучал очень насмешливо. И все-таки она не должна была говорить того, что сказала.
А сказала она вот что:
- Может быть, вы еще и не старый. Но уж наверно устарелый.
И сразу же ей стало очень-очень неприятно. Она почувствовала, что краснеет как вареный рак. Тем более, что Горошек прямо зашипел от злости и сделал то, что позволял себе крайне редко: ущипнул ее за руку.
- Безобразие! - прошипел он. - Тебя действительней надо в детский сад отправить!
А хуже всего было то, что Як замолчал. Летел очень тихо. Перестал смеяться, подпевать мотором, резвиться на лету. Просто молчал.
И тут уже ничего нельзя было поделать: Ика наперекор всем своим правилам в третий раз разразилась слезами.
- Я не нарочно, - всхлипнула она. - Прошу-у прощения!
Но Горошек был неумолим:
- Ага, просишь прощения? Поздновато! Надо было сперва подумать!
В ответ Ика заревела во весь голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57