Чтобы ты могла немного побыть с ним? Он тебя на это подбил, да?
— Нет. Это…
— Ну почему ты во всем его слушаешься? Почему все время меня куда-то отвозишь, стоит ему только приехать в наш дом? Почему его ты никуда не отправляешь? — Алан с такой силой стукнул банкой о стол, что та опрокинулась, и густая темная жидкость растеклась по его поверхности и тонкой струйкой потекла на пол. — Ты хочешь избавиться от меня, чтобы побыть с этим проклятым фараоном? Отлично! Отправь меня к папе! Я буду жить с ним! Он-то, по крайней мере меня любит. И никогда бы не стал вести себя со мной так, будто я пустое место!
Мэйбл внезапно почувствовала, как внутри в душе лопнула какая-то пружина, до сих пор сдерживавшая ее. Кто знает, отчего это случилось… Может, сказались переживания, связанные с нестабильностью их отношений с Гардом. Или надоело, что одиннадцатилетний сопляк заставляет ее плясать под его дудку. А может, не смогла больше слушать, как лучшего человека, которого она когда-либо знала, мешают с грязью, а слабого, безвольного, не человека даже, а так, человечишку, превозносят до небес. Но какая бы причина ни была, Мэйбл решила — все, хватит, наслушалась!
— Хорошо, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, проговорила она. — Завтра же я позвоню твоему отцу, и мы обо всем договоримся.
Алан уставился на нее, разинув рот. В темных глазах промелькнул страх.
— Если ты хочешь жить со своим отцом, я не стану возражать. Пускай теперь он о тебе позаботится! Помнишь, как великолепно он это делал, когда мы жили в Мемфисе? Помнишь, как ты приезжал к нему на выходные, а он тебя и не замечал? А когда он ушел невесть куда, а тебя оставил одного на Бог знает сколько времени? Забыл? Может, запамятовал, как звонил мне в три часа ночи, голодный, напуганный до смерти, умоляя забрать тебя домой?
— Мэйбл, перестань! — решил наконец вмешаться Гард.
— Нет, не перестану! — Она метнула в его сторону яростный взгляд. — За последние дни я только и слышу от него о его распрекрасном, чудесном, восхитительном отце! Так вот, черт подери! Никакой он не распрекрасный, чудесный, восхитительный! Его и отцом-то назвать нельзя! — Скрестив руки на груди, чтобы не видно было, как они ходят ходуном, Мэйбл снова повернулась к сыну. — Давай-ка поговорим о твоем отце! Я расскажу тебе, почему мы разошлись, почему я никогда не стану больше жить с ним вместе, как бы тебе этого ни хотелось! Открою тебе, чем он болен, а потом посмотрим, захочешь ты с ним жить, когда все узнаешь, или…
— Мэйбл!!!
За все время их знакомства Гард никогда не повышал на нее голоса. И теперь, услышав его резкий окрик, Мэйбл запнулась на полуслове, и в наступившей тишине ее последние слова отдались в умах каждого, словно эхо.
— Не сейчас, Мэйбл, — тихо сказал Гард. — И не так…
Она ошеломленно перевела взгляд с Алана, который трясся как осиновый лист, на Гарда. Женщина чуть не расплакалась — столько боли и участия было в его глазах.
Он направился к ней, на секунду задержавшись возле Алана.
— Посиди немного в своей комнате, ладно? Тот на секунду замешкался, но, когда Гард тронул его за плечо, кивнул и поплелся к двери, но на пороге остановился.
— Прости меня, мам, — жалобно прошептал он. — Пожалуйста, не отправляй меня к папе. Я… я хочу остаться с тобой. — И вышел из кухни.
Повернувшись лицом в угол, Мэйбл закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она была как выжатый лимон. Ни чувств, ни мыслей, ничего… Одна только боль.
Гард подошел сзади, обнял, крепко прижал к себе, и сразу ей стало легко и спокойно. Боль пока осталась, но Мэйбл знала, что вынесет ее. С Гардом она могла выдержать все. А вот без него…
Об этом страшно даже подумать. Гард долго не выпускал ее из своих объятий. И молчал. Не знал, что сказать. Что все будет хорошо? В конце концов так оно и будет, но станет ли ей легче от этого сейчас? Что Алан рано или поздно образумится и их отношения станут такими же добрыми, как прежде, а может, еще лучше? В данный момент это тоже большого утешения не принесет.
Что он сам останется с ней рядом на всю жизнь? Сказать-то, конечно, можно, но вдруг она поблагодарит и откажется?
А если нет…
Может, настало время открыть ей свои чувства? Тринадцать лет назад он ни разу не говорит Мэйбл, что любит ее. А что было бы, если бы сказал? Вдруг она тогда не вышла бы замуж на Роллинса?
А может, и вышла бы… Впрочем, это дело прошлое. А вот как поступить сейчас? Что, если он, признаваясь в любви, услышит в ответ, что она его тоже любит?
Стоит попробовать, решил Гард.
— Мэйбл… — неуверенным хриплым голосом начал он. Попытался откашляться — не помогло. Ну что же ты молчишь, продолжай, приказал он себе.
Заметив, что Гард никак не может решиться, Мэйбл накрыла ладонью его руку и ласково сжала ее.
— Что, милый?
— Может, не будем ужинать сегодня здесь, а поедем лучше к моей маме?
Ну какой же он идиот! Гард готов был ругать себя последними словами. Какой трус! Собирался сделать признание в любви, сказать всего три слова, а сам… Что же он, дурень, наделал!
Но тут Мэйбл повернулась к нему лицом, и мучениям его пришел конец. Она вся так и светилась от счастья.
— К твоим родителям? — ликующим голосом проговорила она. — Ты хочешь познакомить меня со своими родителями?
И Гард понял, что сказал именно те слова, которые нужно. Знакомя любимую со своей семьей, он тем самым признает всю серьезность их отношений. И ласково стер слезинку, притаившуюся в уголке ее глаза.
— Со всей семьей. С мамой и папой, братьями и сестрами, племянниками и племянницами и прочей родней.
— Но почему сейчас? — удивленно спросила она.
Он заглянул в ее огромные темные глаза, со всей серьезностью взирающие на него, и понял — она прекрасно знает почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77