Причинить ей такие повреждения? – Голос ее превратился в недоверчивый шепот, она как заведенная качала головой. Он молчал. – Ох, нет! Нет, боже мой, вы не можете так думать.– Почему? Потому, что вы подружки? Скажите, Джоанна, разве вы не рассчитывали на то, что эти ваши писульки способны привести к столь непоправимой беде, после которой роль Аманды вам поднесут прямо-таки на блюдечке?– Я больше ничего не делала. Прошу вас… – Она вцепилась в его руку. – Вы должны мне верить. Я чувствую себя такой виноватой перед ней. Я и так уже готова была позвонить ей, сказать, какой сукой я оказалась, но она по доброте своей сама позвонила мне и спросила, не хочу ли я на недельку или больше подменить ее. Она просто… Я не знаю, она святая… Я думала… Да нет, я была уверена, что, если признаюсь ей в том, что наделала, она и близко меня к театру не подпустит. Но она… – Джоанна закрыла лицо и тихо заплакала. – Господи! Она была моей подругой, моей настоящей подругой, а я разрушила все.Мак сверху вниз смотрел на девушку. Он понимал, что обошелся с ней жестковато, но разве он сам не столкнулся из-за ее проделок со столькими трудностями? А Клаудия? Чего только она не передумала, чего не перечувствовала! Джоанна, конечно, дурочка, но теперь ему по крайней мере стало ясно, что она и впрямь не собиралась причинить особого вреда Клаудии, хотя по недомыслию и могла бы.– Относительно дружбы я кое-что могу вам сказать, – спокойно проговорил он. – Когда Клаудия сегодня утром пришла сюда, чтобы встретиться с вами, успокоить, утешить вас, предложив пожить у нее, пока вы не оправитесь окончательно, она была уверена, что и тормоза, и краска тоже ваших рук дело. И все же ее больше заботила не собственная обида, а то, как вам тяжело. Вот это воистину дружба.– Но я ничего такого не делала! – воскликнула она, вцепившись в его руку и подняв к нему заплаканное лицо. – Правда, не делала! Вы должны поверить мне. К ее машине я даже не прикасалась, и с краской тоже. С краской, господи! Что с краской? – Джоанна даже застонала. И вдруг замерла и, страшась соб-ственных слов, проговорила: – Но если не я, значит… Значит, есть еще кто-то! Вы правы, значит, она все еще в опасности. Ох, ради бога, вам надо…Но Мак не дослушал несчастную девушку, он и так знал, что ему делать.– Мне просто необходимо вернуться домой, Мел. Давно уже пора сменить белье, да и тебе, моя хорошая, мне не хочется причинять лишнего беспокойства. Ты и без того у нас чертовски отощала, кожа да кости. Может, в Австралии это и сошло бы, но у нас в Англии несколько иные стандарты.– Ох, Кло, ты еще шутишь! Хочешь, я поеду с тобой?– Зачем? Водить меня за ручку?Клаудия знала, что Мак с удовольствием заботился бы о ней и дальше, но она отдавала себе отчет в том, что рано или поздно столкнется с необходимостью самостоятельно вернуться к нормальной жизни. Так уж лучше сейчас, раньше. Уходить всегда надо раньше, чем тебе предложат уйти. Особенно в делах сердечных. А теперь, раз кошмары и ужасы наконец-то миновали, она должна спокойно все обдумать, принять определенные решения относительно будущего и восстановить обычный ход жизни. И первый шаг – это решиться войти в собственную квартиру.– Нет, в самом деле, Мел, все, что мне нужно, так это поспать пару часиков. А вообще я прекрасно себя чувствую. – Возможно, она несколько преувеличивала, но в ее силах сделать это правдой.Недолгое физическое присутствие Габриела для нее кончилось, но он навсегда останется в памяти ее сердца. Он заботился о ней, охранял ее, ему первому удалось заставить ее подчиняться. Сделав открытие, что любит его, что она вообще, как оказалось, способна влюбиться, Клаудия во многом пересмотрела отношение к самой себе. Ощущение было такое, что она сделала шаг вперед и вышла из черной дыры прошлого.– Ну, если ты так считаешь.Слова Мелани прозвучали весьма неопределенно, и Клаудия, крепко обняв сестру, поцеловала в щеку.– Ни о чем не беспокойся, милая. Увидимся позже.Двадцать минут спустя, когда такси, в котором она ехала, застряло в пробке, она расплатилась и вышла, чтобы немного пройтись.Мак звонил в дверь квартиры Клаудии, вновь и вновь нажимая на кнопку. Никто не отвечал. Он, правда, еще надеялся, что ее нет дома. Ее отсутствие – это благо. Но он опасался худшего. А вдруг она ранена? Или… или еще того хуже… Нет, все в нем протестовало против того, чтобы додумать мысль до конца. Он нажал кнопку звонка Кей Эберкромби, но, прежде чем та ответила, увидел саму Клаудию. Она неторопливо шла вдоль улицы, с неподражаемой легкостью переставляя свои длинные ноги. Один взгляд на нее – и кровь бросилась ему в голову. Силы небесные! Да что с ним творится? Стоит увидеть ее, как у него перехватывает дыхание!Но в этот момент Клаудия тоже увидела его и тотчас остановилась. Она просто стояла, и в выражении ее лица невозможно было ошибиться. Она обрадовалась. Обрадовалась! Ее чистая, вполне невинная радость заставила его сердце отчаянно заколотиться.– Габриел!Она сделала шаг в его сторону, затем вдруг замешкалась, будто засомневалась, не обманывают ли ее глаза. Но в следующее мгновение выражение ее лица переменилось, улыбка погасла, а густые ресницы затрепетали и опустились, будто она, опомнившись, решила не выказывать своих чувств. Словом, лицо ее вдруг превратилось в маску вежливого равнодушия, за которым ничего, кроме навыков хорошего воспитания, не стояло.– Что, черт возьми, вы здесь делаете? – спросила она.Нет, шутить, дорогая, слишком поздно. Больше тебе не удастся меня одурачить.Он чуть было не принял ее за особу, вроде Дженни, – сильную, эгоистичную, себялюбивую женщину. Но теперь понимал, как ошибался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105