Каждое произнесенное слово вонзалось в его сердце острым кинжалом. Но пусть ему будет больно, лишь бы только не было больно ей.
Все, что сейчас волновало Гая, – это спокойствие и благополучие Франчески. Если бы он мог, то сказал бы ей, что она была предметом всех его мыслей в течение трех лет.
Вместо этого он спросил:
– У вас все нормально?
– Нормально? – переспросила она так медленно, словно пыталась прочувствовать это слово, определить его вес, потрогать на ощупь. Что он вообще имел в виду, задавая этот глупый вопрос? – Как у меня может быть нормально, если Стивен умер!
– Я имел в виду материальную сторону, – поспешил объяснить Гай. Ему представилось, что если у Франчески и ее ребенка еще и недостаточно средств для достойного существования, то ситуация хуже некуда.
Франческа даже не пыталась скрыть своего презрения:
– Я должна была догадаться, что единственное, о чем вы беспокоитесь, – это деньги. Вас во всем волнует только практическая сторона дела, не так ли? Достаточно ли я обеспечена – вот что важно для вас. Но вам нет никакого дела до моих чувств, Гай. Знаете ли вы вообще, что такое чувства? Вряд ли, вы же специализируетесь только в вопросах этикета!
Он не спешил опровергать ее обвинения.
– Я знаю, как вам больно, но сейчас нужно подумать и о материальном, необходимо решить некоторые практические вопросы.
Гай не мог обнять ее, предложить ей свою помощь и поддержку и поэтому вел себя сухо и холодно, как адвокат. Если бы он и вправду был адвокатом, его манере поведения было бы хоть какое-то оправдание…
– Пожалуйста, не волнуйтесь обо мне, Гай. По вашим меркам, со мной все будет хорошо. У меня есть дом, страховка… Вы ведь это имеете в виду под благополучием, не так ли? – выпалив это, Франческа отвернулась и пошла к машине. Водитель ждал ее, открыв перед ней дверцу. Но, прежде чем сесть, девушка на мгновение замерла, потом обернулась и сказала:
– Полагаю, вам, как и всем родственникам и друзьям, следует поехать на поминки. Для приличия!
После этих слов она села в автомобиль, жестом пригласив его присоединиться к ней.
Конечно, он не расценил ее предложение как прощение или намек на возможность улучшить их отношения. И тем не менее без колебаний направился к машине.
– Спасибо, – кивнул он, сев на заднее сиденье.
– Мне не нужна благодарность. Он был вашим братом. И я не забыла об этом, несмотря на то что вы сделали все для того, чтобы о вас забыли.
И Франческа отодвинулась как можно дальше к противоположной дверце машины, увеличив до максимума расстояние между ними.
– Я сожалею о том, что меня не было рядом, пробормотал Гай. Он действительно жалел и должен был сказать ей это, даже если она и не поверит.
– Всего лишь слова. Красивые слова, продиктованные чувством вины. Если бы вы действительно хотели быть рядом и заботиться о брате, вы бы не пропали на целых три года, не уехали бы так далеко. Каковы бы ни были причины вашего отсутствия, вы могли бы найти способ быть рядом. Почему же вы этого не сделали? – Она пристально смотрела на него. В тусклом освещении машины ее лицо показалось ему особенно бледным. Не дождавшись его ответа, она тяжело вздохнула и произнесла:
– Раковая опухоль быстро разрасталась. Быстрее, чем прогнозировали врачи. Я спрашивала, хочет ли он, чтобы я вызвала вас, но он ответил тогда, что впереди еще много времени, успеется…
Гай инстинктивно потянулся к ней, чтобы взять за руку, успокоить. Ему хотелось поддержать ее, как он поступил бы с любым человеком, попавшим в беду.
Но ее глаза предупреждали, что ему не поздоровится, если он прикоснется к ней. Этот взгляд был неприятнее, больнее пощечины.
Гай всего лишь хотел утешить Франческу, попытаться успокоить, на секунду забыв о ее враждебном к нему отношении. Но он понимал, что бы он ни сделал, что бы ни сказал, она ко всему отнесется с недоверием, а то и с негодованием.
Он, Гай, жив, а мужчина, которого она любила, мертв. И она ясно давала понять: отчасти в этом виновен именно Гай.
– Стивен был настолько уверен, что вы приедете… – проговорила Франческа, не скрывая упрека.
– Я не ясновидец…
– Нет, конечно. Вы всего лишь занимались своими делами, думая только о себе!
Гай не стал возражать, защищаться, оправдываться. Ей нужно снять эмоциональное напряжение, выплеснуть на кого-то свою боль, обиду. И он был самой удобной мишенью. Что же, если больше ничем нельзя ей помочь, он готов взять всю вину на себя, пусть выговорится, выплачется. Может быть, ей станет хоть немного легче.
Гай не отвечал на упреки Франчески, полагая, что та и не ждет от него ответа. Она смотрела в окно, отвернувшись от него, ясно давая понять, что разглядывать городской пейзаж гораздо приятнее, чем разговаривать с ним.
Когда машина свернула на улицу, где стоял дом, в котором они со Стивом жили, ее губы дрогнули, и она с трудом сдержала слезы.
Печаль, отразившаяся на ее лице, была во много раз красноречивее любых слов.
Машина остановилась около дома, и Гай, выйдя из нее, замер в неуверенности. Он хотел предложить Франческе руку для того, чтобы помочь ей выйти из машины, но был уверен, что она проигнорирует его вежливый жест.
Но когда Франческа ступила на тротуар, ее нога подвернулась, и она едва не упала. Ему ничего не оставалось, кроме как поймать ее за локоть, чтобы удержать от падения.
Она была такой хрупкой, легкой, почти невесомой. Придерживая ее за локоть, он спросил:
– Почему вы не позволяете мне помочь вам?
Возможно, будь он кем-то другим, не братом Стива, она позволила бы себе проявить слабость.
Но рядом с ним она быстро взяла себя в руки, выпрямилась, снова спряталась за своей маской холодного равнодушия и отстранила его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40