– Разве это разумно – спасаться бегством, как кролик, при словах: обязательство, ответственность, отношения между людьми? Черт, Сара, но ведь в этом-то и заключается жизнь. Мне нужно...
– Довольно! – Ей хотелось заткнуть уши. – Да хватит же! – Кажется, уже началось. Появились претензии, посыпались требования, начался прессинг. У нее все сжалось внутри, и она почувствовала кисловатый привкус во рту. Она не могла это сделать. Не могла!
– Понимаю. – Он отпустил ее. – Прекрасно. Не будем об этом. Но хотя бы будь честной с самой собой и со мной. Ведь это не имеет никакого отношения к твоим старым навязчивым идеям? Это не касается работы или жизни на ранчо? Это касается меня, не так ли?
– Нет, Мак, нет! Все дело во мне!
– Эй, я это уже слышал раньше. Ронда воспользовалась тем же предлогом. Она говорила, что все это слишком тяжело для нее. А ты не догадываешься, что выкинула моя бывшая женушка сразу же после развода?
Сара посмотрела на него, чувствуя, что не может избавить его от этой боли, так как сама являлась такой же болью для своей дочери.
– Она оставила свой дом в Чейеннах и вышла замуж за другого владельца ранчо.
– Что?
– Более того, у него такое же огромное ранчо, как и у меня, но только еще более удалено от цивилизации, да вдобавок он сам еще и очень беден. У них родилось уже трое детей, тогда как мне пришлось уговаривать ее годами, чтобы на свет появился Якоб.
Сара заставила себя посмотреть в его глаза, которые сейчас приобрели темно-фиолетовый оттенок.
– В последний раз, когда я видел Ронду, она уже начала седеть, лицо ее опалено солнцем, а руки огрубели и стали красными, как у рака. – Он мрачно улыбнулся. – Но глаза ее сверкали, как никогда не сверкали в годы нашей совместной жизни. Она была счастлива... счастлива стереть кожу до костей для другого мужчины. Но не для меня. Она не хотела жить именно со мной. Поэтому не пытайся обмануть меня всей этой болтовней о том, что тебе не нравится жить здесь, на ранчо. – Он поднялся на ноги и отвернулся от нее, направляясь к стойке.. – Уходи, уезжай, оставь меня. – Он не смотрел на нее. – Никогда больше не попрошу ни одну женщину остаться – ни ради меня, ни ради детей или ранчо. – На этот раз он все-таки взглянул на нее, и сердце ее сжалось от боли. – У меня есть свои мечты, – сказал он.
Сара бросилась прочь. Она бежала к своему дому на колесах. Она еще раньше все упаковала, грузовик заправила бензином, и он в полной готовности уже с утра поджидал ее на дороге. Сара распахнула дверцу и бросилась к рулю. Крепко вцепившись в него, она сидела с сильно бьющимся сердцем, почти не дыша, а грудь ее вздымалась от еле сдерживаемых рыданий. Холодный металлический ключ зажигания соблазнительно покачивался, словно призывал ее немедленно отправиться в дорогу.
Но вместо этого она рванула ручку дверцы и спрыгнула на землю. Подбежав к фургону, вскарабкалась внутрь и схватила незатейливую стеклянную солонку со своего крошечного столика. Отвинтив дешевую металлическую крышечку, Сара высыпала соль прямо на гравий. Почти ничего не видя от слез, она вбежала на крыльцо, а затем бросилась на кухню. С трудом вставив ключ в замок, открыла стеклянную дверь шкафчика и поставила туда свою солонку.
Медленно спустившись по ступенькам крыльца, Сара тихо побрела к своему грузовику. С первой же попытки мотор завелся. Одной рукой она потянула рычажок передачи, другой вытерла слезы тыльной стороной ладони. Отпустив сцепление, она вывела грузовик на шоссе и повернула на север, в сторону Йеллоустона.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мак заглушил мотор и повернулся к женщине, сидящей рядом с ним.
– Спасибо за вечер, Либби. Мне все понравилось.
– Мне тоже.
Ночной воздух, мягкий и прохладный, просочился в кабину. Мак глубоко вздохнул, вбирая в себя летние запахи – оседающей пыли, старой соломы, свежеполитого газона, – забиваемые терпким, насыщенным запахом духов Либби.
– Нам бы надо почаще делать такие вылазки, – высказался Мак, однако в его голосе не слышалось особого энтузиазма.
– Конечно, каждый раз, когда тебе захочется провести вечер с другом, просто дай знать. Мне всегда нравилось обедать в ресторане.
– «С другом»? – Присущий ему дух противоречия заставил Мака притвориться, что он не понимает, о чем речь.
Но резкий смешок Либби показал, что она видит его насквозь.
– С женщиной, которая все еще любит своего бывшего мужа, можно спокойно весь вечер говорить о другой женщине.
– Я не говорил... – Он замолчал. Нет. Он говорил. Он все время говорил о Саре, так же как и думал о ней постоянно, каждую секунду с тех пор, как вчерашним утром она покинула его. И то, что он не мог заставить себя не думать о ней, сводило его с ума. Из-за этого он на все и всех срывался. Он ворчал на ребят, когда они наконец соизволили вылезти из постели, а те с готовностью огрызались в ответ. Поэтому он заставил их поменять воду на западном поле, хотя и знал, что они еще плохо себя чувствуют, потом накричал на них за то, что они еще не управились с этой работой. Никто не притронулся к ухе из тунца с лапшой в кастрюльке, которую он приготовил на ужин, – и он в сердцах бросил все это клейкое варево вместе с кастрюлькой курам.
Сегодняшний день был ничуть не лучше предыдущего. Куда бы ни пошел Мак, всюду он натыкался на вещи, напоминавшие ему о Саре. Резким жестом он опрокинул вазу с увядшими цветами в раковину, с мрачным удовлетворением наблюдая, как от букета отрываются нежные лепестки и уносятся с водой в черное отверстие. Он вытащил первые попавшиеся полотенца из бельевого шкафа, до смешного чистого и аккуратного, умышленно нарушив порядок в комплектах из четырех штук, подобранных по цвету и размеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50