И, конечно же, я сразу, как в сказке, перенеслась мыслями туда – ведь Ричард так живо рассказывал, что слушатель ясно представлял себе описываемое место. Однажды, когда мы гуляли, он обрадовал меня, сказав:– Я думаю, как-нибудь надо свозить тебя во Фрайлинг – скоро я туда поеду, всего на один вечер, и спрошу разрешения у его хозяйки, думаю, ты ей понравишься, Розелинда.Я ответила в полном смущении:– Наверное, я для нее слишком заурядна. Ричард задумчиво посмотрел на меня и проговорил:– Ира – самое грациозное и утонченное создание, какое я когда-либо видел, ее просто не с кем сравнить. Впервые я увидел ее лет двенадцать или тринадцать назад. И я помню, что шел домой в состоянии какого-то изумления и восторга. Когда один общий друг познакомил нас, она пригласила меня во Фрайлинг. С этого момента и до сегодняшнего дня Ира Варенская и балет стали неотъемлемой частью моей жизни.После того как мы расстались, я еще долго думала о признании Ричарда. Счастливица Ира Варенская – она стала неотъемлемой частью его жизни! Чем больше я видела его, тем больше он мне нравился. Нет, это слишком нейтральное слово… тем больше я его обожала! И конечно же, мне представлялось, что и все женщины тоже должны обожать его… его красоту, обаяние, интеллект.Его доброту и внимание. И конечно же, я вообразила, что у него с мадам Варенской был роман (потом оказалось, что мои выдумки очень недалеки от правды). Я представляла себе знаменитую балерину, чью романтическую душу привлек красивый молодой человек – Ричарду в то время было около двадцати девяти лет, – одинокий, печальный, несчастный в браке, у которого в его лишенной счастья жизни не было иной радости, кроме маленькой дочери. Тонкому, поэтичному молодому мужчине, женатому на прекрасной, но ледяной статуе – Марион, оставалось влачить лишенное тепла, мрачное существование. И я все чаще утверждалась в мысли, что у Ричарда с Ирой Варенской действительно был роман. Позднее я узнала все от него самого.Итак, наша дружба росла и укреплялась, и все последующие несколько недель Ричард регулярно звонил на Уимпл-стрит. Моя жизнь изменилась: она стала наполненной, волнующей и непередаваемо счастливой.Ричард ни разу не упомянул имя своей жены и лишь изредка говорил о дочери. Казалось, его жизнь с ними была отгорожена от дружбы со мной, и он хотел, чтобы так было и дальше. Я никогда его ни о чем не спрашивала. Но себе я постоянно задавала вопрос, к чему все это может привести, хотя мне уже давно следовало знать ответ и, возможно, подсознательно я понимала, что связь с женатым человеком, таким, как Ричард Каррингтон-Эш, была полна всяких опасных неожиданностей.С каждым днем я все больше убеждалась, что люблю его глубоко и преданно, но мне казалось маловероятным, что он тоже любит меня и что между нами может существовать нечто большее, чем платоническая дружба. Я верила, что навсегда останусь для него тем человеком, с которым он будет встречаться в свободное время, – человеком, у которого были сходные взгляды и который нравился ему именно по этой причине.И все же иногда, во время концерта или на балете, когда он брал меня за руку, я чувствовала, как его жесткие, нервные пальцы сжимают мои и по всему моему телу пробегал электрический ток. Сердце мое то сильно стучало, то затихало. Я сидела как в забытьи, умоляя небо, чтобы Ричард не убирал руку, чтобы мы так и сидели вечно. Иногда он поворачивался ко мне и улыбался, и я чувствовала тепло и доброту его глаз – она проникала в самое сердце.И это все. Ничего больше. Он никогда не пытался обнять меня, поцеловать на прощанье, как делали те, другие немногие мужчины, с которыми я была знакома.Стояла весна в полном расцвете своего волшебства, ее завораживающая красота заполонила парки, и все крыши сияли от лучей солнца. Над Лондоном клубилась золотистая дымка. Но мое счастье было в опасности.Приближалась Пасха.Примерно за неделю до этого Ричард водил меня в кинотеатр «Керзон» на французский фильм. Когда мы вышли, был теплый звездный вечер. Он взял меня под руку, и мы пошли по направлению к моему дому.Должно быть, в кино он думал о том, что собирался мне сказать, и, вместо того чтобы, как обычно, высказать мнение о кинофильме, проговорил:– Розелинда, с сегодняшнего дня некоторое время мы не сможем видеться, моя дорогая.Будто холодная рука сжала мое сердце.– Да, а почему? – как можно небрежнее спросила я.Он ответил:– Моя дочь Берта приедет домой на пасхальные каникулы. На пару дней мне надо уехать по делам на Север, а когда я вернусь, то сразу же отправлюсь в Рейксли. Я думаю, меня не будет около трех недель.Я почувствовала комок в горле. Говорить стало трудно. Три недели! Мне показалось, он сказал – три года. Я уже привыкла видеть его три или четыре раза в неделю. Китс Диксон-Родд на днях как раз сказала, что я прекрасно выгляжу и у меня блестят глаза и что я счастлива. Конечно же, она поняла, что у меня появился молодой человек, и пожелала мне удачи и счастья, но совершенно непонятно, почему я не приглашаю его к обеду, и т. д. Ну что ж, я со смехом воспринимала ее добродушные поддразнивания и говорила, что как-нибудь обязательно приглашу, все время сознавая, что этого никогда не случится, потому что моя дружба с Ричардом не вмещалась в рамки общепринятого. Где-то рядом с ним маячила фигура Марион, его жены. Никто из Диксон-Роддов не одобрил бы моей дружбы с женатым человеком.Ричард шел рядом и говорил о пасхальных каникулах:– Как хорошо, что я снова увижу мою девочку!.. Когда она в школе, я всегда скучаю по ней! Обычно во время каникул мы на пару дней приезжаем в Лондон и отправляемся посмотреть что-нибудь интересное, а то у нас, за городом, проводим время в музыкальной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96