Но оказавшись снова в Академии Художеств среди своих друзей, прослушав со Стефаном замечательную лекцию о работах Леонардо Да Винчи, посидев в мастерской, разглядывая Блокнот Леонардо, являвшийся главным сокровищем Стефана, Верона испытала новую метаморфозу. Она почти смутилась из-за удовольствия от общения с Форбсом Джеффсргоном и от их пустой болтовни в течение вечера. Ее настоящей жизнью была вот эта – жизнь в искусстве. Стефан являлся настоящей личностью. Ворона волновалась, слушая его голос, громко звучавший на утренней лекции, объяснявший ей детали, когда они просматривали Блокнот.
Форбс пробуждал в ней лишь жизнь сердца, а Стефан, в основном, воздействовал на ее интеллект. Ей казалось, что она больше не хочет видеть Форбса.
Но Верона снова увидела его. Он решил развить успех первой встречи и стал вполне сознательно преследовать ее.
Верона рассказала Стефану, как Форбс звонил ей и присылал телеграммы, пока она снова не ответила ему и позволила себе пойти куда-нибудь с ним, причем не один раз, а несколько, в компании и наедине. И как, в конце концов, Форбс убедил ее выбрать и подарить ему одну из картин… Скромный пейзаж, нарисованный ею, пока Стефан осматривал Ченстонбери-Ринг в Сассексе. Они провели весь летний день с близнецами, Ноэль и Эвелин, у матери которых был коттедж в Палборо.
Голос все еще брившегося Стефана прервал ее рассказ.
– Я помню тот день. Я всегда говорил, что это одна из твоих лучших работ, Верона. Хотел бы я знать, что думает о ней этот галантный майор.
Верона проигнорировала саркастические нотки в определении «галантный майор» и сказала, что Форбсу понравилась картина, и он решил вставить ее в раму. Теперь она висит в его комнате напротив кровати. Верона честно призналась Стефану, что Форбс слегка покритиковал ее работу, но на своем языке.
Стефан проговорил быстро, злобно:
– Похоже, он вообще не говорит на твоем языке.
Верона ответила, слегка скривив губы:
– Конечно, человек должен учиться разговаривать на языке другого. Это усиливает взаимопонимание.
Стефан не ответил, послышался тихий стук, будто он уронил бритву в раковину.
– Думаю, нам не стоит вступать в спор по поводу взаимопонимания, – произнес Стефан. – Продолжай рассказывать о своем будущем муже. Кажется, ему подходит определение «веселый, хороший парень». Когда ты влюбилась в него и почему? Зная тебя, я никогда бы не подумал, что ты можешь полюбить представителя типа «веселых, хороших парней». Я бы никогда не подошел бы под такое описание, правда, моя радость?
Верона вспыхнула. Она была готова сказать Стефану что, возможно, сам факт, что Форбс так сильно отличался от него, заинтриговал ее. Казалось, Стефан не понимал, почему потерял ее, почему она так изменилась. Но он даже не намекал на женитьбу, на которую она надеялась. А Форбс считал оскорблением предложить ей что-либо другое, кроме женитьбы, узнав, что Верона относится к нему благосклонно.
Она рассказала о помолвке, потому что Стефан настойчиво хотел узнать о ней. Подробности были опущены, хотя они остались еще очень яркими в ее памяти.
Например, тот уик-энд, проведенный ею в доме Джеффертонов в Кемберли. Стефан мог вспомнить, что Верона тогда сказала ему, будто уедет в конце недели к своим друзьям, но не уточнила куда, а он и не поинтересовался. Стефан не отличался пустым любопытством и ожидал, что она ведет свою жизнь так же, как он вел свою. Кроме того, его в тот уик-энд ждала работа над обложкой книги. Ему требовались деньги, чтобы оплатить ряд своих счетов.
Возможно, если бы Стефан ревновал Ворону, все могло обернуться совсем по-другому. Но ему никогда не приходило в голову, что ею начинают интересоваться другие мужчины. Кроме того, усиленно работая, он становился замкнутым и исключал ее из круга своих мыслей. Верона чувствовала это отчуждение, и оно ей приносило боль. Верона находила утешение, купаясь в лучах нежности Форбса, в его усилиях доставить ей удовольствие.
У него была маленькая машина. Он отвез Ворону в Кемберли и гордо представил ее своей семье.
Она была тронута гордостью Форбса. Своей сестре, встретившей их прямо у ворот, он сказал прямо:
– Это Верона. Она великолепна, не правда ли?
Все рассмеялись. Филиппа, спортивная девушка с прекрасными волосами и голубыми, как у брата, глазами, носившая одежду из твида, круглые фетровые шляпы и джемперы ручной вязки, с дружелюбным интересом взглянула на гостью, затем ответила Форбсу:
– Конечно. И Вероне:
– Мой брат, не умолкая, рассказывал о вас. Вы даже не подозреваете, какой чести удостоены. Мы с мамой всегда считали, что машины и радио интересуют его куда больше, чем девушки. Кажется, вы первая, кого он привез к нам.
Верона произвела должное впечатление. До того как попасть в сам дом, она еще целый час осознавала важность собственной персоны. Все нашли ее исключительно красивой. И так и сказали. Они видели ее картину и в Сассексе и восхитились талантом художницы. И так далее… Это было приятное изменение в жизни Вероны. Обычно она чувствовала себя скованно в присутствии более талантливых людей. Стефан склонялся перед красотой ее лица и фигуры, но она все же испытывала комплекс неполноценности в его присутствии.
В окружении Джеффертонов Ворона была сама собой и, несмотря на молодость, обнаружила зрелость мысли.
Миссис Джеффертон оказалась приятной маленькой женщиной, седоволосой, с загорелым после многих лет жизни в Индии, Китае и на Среднем Востоке лицом. Как и у сына, ее страстью была армия. Она никогда не забывала, что была дочерью генерала, и что ее муж тоже дослужился до генерала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61