Недаром ему снилась Канада, где он однажды провел неделю, охотясь на лосей. Следующая волна жары едва не загнала его назад в дом. Засунув руки в карманы джинсов, Рори мужественно вышел из тени. При этом он воспользовался солнцезащитными очками марки «Рейнбейнз», которые считал единственной необходимой вещью в Голливуде.
Его дед, Родерик Кинкейд, царство ему небесное, наверняка пребывает в преисподней. Рори Кинкейд пришел к этому выводу путем долгих раздумий – ведь дед сделал все для того, чтобы Рори стал полновластным хозяином поместья Кэйдвотер. Что подвигло деда к этому, осталось тайной – не иначе старческая прихоть. Родерик Кинкейд не назвал своим наследником ни отца Рори – Даниэля, ни брата – Грэга. Он выбрал именно того человека, который не любил родовое поместье и редко здесь бывал, – именно его, Рори Кинкейда. Десять лет назад он стряхнул родовую пыль с ботинок и был таков. Он дал себе клятву никогда не возвращаться в родовое гнездо. Увы, жизнь распорядилась по-иному: его нашли бойкие юристы деда и уже не выпускали из своих крючкотворных законов. Но самым большим сюрпризом оказалось то, что он, так ненавидящий и презиравший свой род, оказывается, был наделен непомерным чувством ответственности. Вот это, пожалуй, и сыграло с ним злую шутку. Теперь же он был обременен огромным поместьем и малолетней внучатой теткой, которую звали Айрис и попечителем которой он был назначен до ее совершеннолетия.
Кроме всего прочего, он «болел» политикой: работа над последним отчетом сената занимала у него много времени. Последние годы Рори Кинкейд входил в верхушку партии демократов, которая поддерживала его кандидатуру на пост сенатора в конгресс. Он давно хотел уехать на север Калифорнии, где у него был дом в Артертоне. Вместо этого он застрял здесь, хотя интересы предвыборной кампании периодически требовали от него напоминать избирателям, что он, Рори Кинкейд, является членом ныне здравствующей семьи Кинкейдов.
И вот вместо выполнения своего долга перед горячо любимой им страной он должен был ждать женщину, которая занималась такой странной работой, как покупка и продажа старой одежды, и к тому же уже опазды вала на сорок одну минуту.
«Вот тебе и южная Калифорния, – он. – Вечная жара, жители необязательны, а единственное желание, которое владеет мной, – это покинуть суетливый Лос-Анджелес».
Впрочем, дребезжащие звуки машины известили, что гостья на верном пути. Рори Кинкейд, преодолевая раздражение, шагнул с тротуара на дорожку. Одно из двух: либо Джилли Скай ездит на старом драндулете, либо это какая-то новая мода, что в общем-то одно и тоже. Однако автомобиль наконец показался из-за кустов, обогнул клумбу и подъехал к дому.
И разумеется, Рори оказался прав: драндулет конца шестидесятых годов, кашляющий, как заядлый курильщик, поглощающий по три пачки сигарет в день. К тому же этот автомонстр визжал, когда его обладательница делала поьорот. Но ужаснее всего оказался цвет: какой-то шутник не очень умело перекрасил его из зеленого цвета в вишнево-красный.
Стараясь быть вежливым, Рори нагнулся, чтобы разглядеть таинственную мисс Джилли Скай, но ничего не увидел за тонированными стеклами. В этот момент автомобиль содрогнулся последний раз, дверца со стороны водителя открылась и показалась нога в босоножке с непомерно высоким каблуком. Тонкая лямка изящно обвивала верх ступни. Однако цвет модельной босоножки оказался под стать цвету автомобиля – ядовито-вишневый, словно обувь была приобретена на развалах в секонд-хэнде. Рори на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он ненавидел этот сумасшедший город, его вечный эпатаж, но, к сожалению, должен был быть вежливым, внимательным и любить своих избирателей, ибо он хочет занять место в сенате. Мало того, он даже выработал некую философию – смотреть на мир, как продавец обувного магазина на Родео-драйв. Но вот вторая босоножка опустилась на дорожку, издав требовательное «цок», и это вернуло его к реальности. Правда, Рори успел подумать: «Это всего лишь пара туфель… Остальное должно быть лучше…» И не ошибся, потому что из автомобиля наконец появилось видение в образе невысокой, изящной женщины, которая была одета чисто символически. Блестки… От удивления Рори снова закрыл глаза и подумал, что только в Лос-Анджелесе можно быть такой бесстыдно-вызывающей, но, с другой стороны, он как политик должен быть готов ко всяким неожиданностям. Последний раз он попадал в конфуз такого рода лет десять назад, когда убежал из Кэйдвотера на север.
Хлопнула дверца, и Рори решил на всякий случай открыть глаза. Это действительно была женщина – стильная, неправдоподобно изящная, обсыпанная блестками с головы до ног, в модных босоножках на шпильках. Он осторожно сделал глубокий вдох, боясь открыто посмотреть на нее, чтобы не ослепнуть. Надо признаться, она произвела на него сильное впечатление, потому что он неожиданно ощутил влечение к этой женщине на физиологическом уровне. Она что-то сказала, но он не услышал. Он понимал, что выглядит глупо, но не мог выйти из столбняка. Тогда она сделала несколько шагов навстречу. Его поразила грация, с которой она передвигалась, несмотря на свои шпильки, и Рори попятился. Он не смел откровенно разглядывать ее, а воспринимал ее по частям – шею, руки, ноги и грудь – боковым зрением – так, как поступал со всеми другими женщинами в первые минуты знакомства. Она приблизилась к нему уверенно и, как все невысокие женщины, требовательно посмотрела в глаза снизу вверх. Только теперь он понял, что она все же одета в вечернее платье телесного цвета, облегающее ее, как кокон гусеницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76