— Это о вашей внучке, — проговорила доктор Мид, лучезарно улыбаясь и смотря на дверь.
Мэйв отдала доктору стакан. О, это было лучше всякой воды, лучше любого колодца, родника или реки, лучше любой капли дождя, когда-либо орошавшего ее сад. Это должен быть сон, но это была явь! Мэйв села на кровати и протянула руки.
— Мара! — только и смогла выдохнуть она.
В дверях ее палаты стояли врачи, пытаясь удержать Мару, но та не желала никого слушать. С ней были мужчина и ребенок, и вместе они прорвались через медперсонал. Мэйв услышала, как Мара начала всхлипывать, еще даже не дойдя до ее постели.
— Бабуля, — воскликнула она.
— О, моя милая!
— Я вернулась домой, бабуля, — сказала Мара, кидаясь в объятия Мэйв и крепко обнимая ее руками, которые Мэйв так хорошо знала и любила. Мэйв обхватила Мару, будто она все еще была ее маленькой внученькой, стараясь передать ей всю свою любовь и зная, что больше уж она ее не отпустит никогда.
Лили сидела на краю кровати Мэйв, одной рукой обнимая бабушку, а другой прижимала к себе Роуз. Она уже познакомила бабушку с Лайамом. Но сейчас настал самый знаменательный момент в ее жизни — свести лицом к лицу Мэйв и Роуз. Об этой встрече она мечтала девять долгих лет. И все происходило именно так, как и представляла себе Лили: Мэйв вела себя так, будто знала Роуз с первого дня ее жизни, а Роуз сидела тихо и застенчиво, в то же время испытывая огромное любопытство и не переставая улыбаться своей прабабушке.
— Тебе этим летом исполнилось девять лет, — улыбаясь, сказала Мэйв.
— Да. Двадцать седьмого июня, — подтвердила Роуз. — Откуда ты знаешь?
— Я за тобой следила, — ответила Мэйв. — Каждую секунду.
— Так мы же были далеко друг от друга?
— Ну и что!
Лили нравилось, что ее бабушка будто впитывает в себя Роуз, рассматривая ее каштановые косы, зеленые с золотыми искорками глаза, ее розовый ротик. Из-за болезни сердца Роуз была очень маленькой для своего возраста, но Мэйв ни разу про это не сказала, просто полюбила ее еще больше.
— А у меня есть шрам, — сказала Роуз
— Да?
Роуз кивнула. Она бросила взгляд на Лили, как бы спрашивая, можно ли его показать. У Лили перехватило горло. Она помогла Роуз оттянуть воротник рубашки и открыть ключицу, чтобы Мэйв увидела шрам, оставшийся после последней операции.
— В начале этого года у Роуз была операция на открытом сердце, — пояснила Лили. — Но сейчас она себя прекрасно чувствует.
— Это замечательно, — сказала Мэйв.
Она не нахмурилась и не показала виду, что ее это беспокоит. Она просто продолжала улыбаться Роуз, будто знала, что одни люди переносят операции на открытом сердце, другие впадают в кому, но жизнь все равно продолжается.
— А шрам болит?
— Чешется, — ответила Роуз.
— Ага, — проговорила задумчиво Мэйв, как будто все понимала. Она держала Роуз за руку, легонько ее покачивая. — Мне очень нравится твое имя. Роуз.
— Спасибо. Нас обеих назвали в честь цветов. Меня и маму.
— Твою маму назвали в честь цветка? — спросила Мэйв и, подняв глаза, встретилась взглядом с внучкой.
— Лили, — ответила она. — Именно этим именем я себя называю с тех пор, как уехала. Я взяла его, чтобы оно напоминало мне о твоем саде. Все эти лилии, такие яркие на солнце.
— Мой сад по тебе соскучился, — прошептала Мэйв, а ее глаза заблестели от слез.
— И я по нему скучала. И по тебе. Очень-очень. Сколько я вышила холстов с Морским садом, «колодцем желаний», твоим домиком, розами, растущими у двери, скамеечкой во дворе.
— Это прекрасное место! — сказал Лайам.
— Спасибо, — поблагодарила его Мэйв, улыбаясь и глядя на него, чуть прищурившись, будто стараясь быть дружелюбной, пока она к нему присматривается. — А вы давно знаете мою внучку?
— Мы познакомились за несколько дней до того, как родилась ваша правнучка.
Мэйв мигнула, осознавая его слова. Было похоже, что она наслаждалась мыслью, что на самом деле проснулась, а ее семья действительно с ней. Вдруг она показалась Лили такой старой и уставшей, будто волнения и переживания последних девяти лет настигли ее только сейчас. Лили видела, что бабушка не отводит взгляда от глаз Лайама. С ним она чувствует себя спокойно — поняла Лили.
— Получается, вы знаете их уже давно, — предположила Мэйв.
— Знаю и люблю, — ответил Лайам с улыбкой.
— Бабуля, — сказала Лили, — не хотим тебя утомлять. Тебе нужно еще много отдыхать.
— Дорогая, я чувствую себя так, будто могу прямо сейчас пуститься в пляс.
Лили понимала, что это значит: она себя чувствовала точно так же. Но бабушка выглядела слабой и больной, ее бледные щеки ввалились. В комнату тихонько вошли медсестры, давая понять, что пора уходить.
Лили держала бабушку за руку. Казалось, она не в состоянии уйти, несмотря на то что знала, что сможет прийти завтра. Из-за долгой разлуки каждая секунда, проведенная вместе, казалась редким, драгоценным даром. Если Лили отпустит ее руку, кто может гарантировать, что такой момент повторится еще раз? Мэйв почувствовала, как задрожала ее рука.
— Все будет в порядке, дорогая, — ободрила ее бабушка.
— Откуда ты знаешь? — спросила Лили.
— Просто знаю. Лайам, скажите ей, пожалуйста.
— Она права, Лили, — сказал он, кладя руку на плечо любимой.
— Есть такая молитва, — продолжала Мэйв. — Молитва святой Джулиан из Нориджа. Она была чудесной святой и мистиком. Все мои любимые святые — мистики, потому что у них крепкая вера. Они могут видеть самые невозможные вещи, потому что смотрят глазами сердца. Вот она: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все на свете будет хорошо».
— Мне нравится эта молитва, — сказала Роуз.
— И мне, — повторил Лайам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99