— Уход за землей требует от нас лучшего, что у нас есть! Это волшебная работа — выращивать рождественские деревья, не имея ничего, кроме солнца и грязи.
— И осадков, — сказал Дэнни. — Нужны умеренные дожди и окклюдированные фронты. — Кристи удовлетворенно улыбался умным словам и серьезному взгляду сына.
Однако после смерти Мэри от сердечного приступа четыре года назад ему пришлось взять детей с собой в Нью-Йорк. Дэнни тогда было двенадцать, Бриджит — восемь. С тех пор их всегда отпускали из школ с домашним заданием на тот месяц, когда их отец продавал деревья.
У Дэнни чуть глаза на лоб не вылезли, когда он впервые увидел город: высотки, мосты и модные магазины.
— Это Нью-Йорк? — очарованно спросил Дэниель в тот первый год. — Он такой… огромный, па! Как лес зданий, весь в огнях.
— Никогда не забывай о ферме, — предупредил Кристи.
— Никогда, па, — ответил Дэнни.
Каждый раз Кристи арендовал две комнаты в пансионе миссис Квинн прямо на Девятой авеню, где он мог следить за деревьями. Большая комната для него и Дэнни и маленькая для Бриджит — он мог себе это позволить, потому что его голубые с белым ели и лесные сосны были лучшими и ему всегда удавалось убедить богатых ньюйоркцев заплатить наполовину больше того, что они заплатили бы на углу другой улицы. Он натягивал цепь вокруг деревьев, чтобы никто не мог их украсть, и спал неподалеку, держа один глаз настороже. Он ни во что не ставил ньюйоркцев — люди с улицы возьмут что угодно, а люди с деньгами заберут все, что смогут.
— Вот так богатые становятся богаче, — говорил он. Мэри ругала его за циничное отношение к обеспеченным обитателям Манхэттена:
— Кристи, они обеспечивают нас на год. Они помогают нам платить по закладной на землю, они же заплатят за обучение в колледже — если ты, конечно, позволишь Дэнни покинуть ферму на такой срок. Прекрати так о них отзываться.
— У них так много денег, что они даже не замечают, каким воздухом дышат, — отвечал Кристи, игнорируя ее колкость. — Они не замечают снег, только жалуются, что он портит их дорогую обувь. Они так торопятся убежать от ветра, что не успевают почувствовать жжение на лице, напоминающее о том, что они еще живы.
— Но тебе же нравится получать их доллары, — замечала она.
Да, — смеялся Кристи. — Поверь, у них так много денег, что они и не заметят потери. Если я удвою цены, я, пожалуй, распродам все в два раза быстрее: богатые люди любят тратить деньги, и если они купили что-то дорогое, то начинают важничать.
— Это просто возмутительно, Кристи Бирн, — говорила Мэри, качая головой. — Продавать рождественские деревья, рассуждая таким образом, — своего рода грех. Это тебя до добра не доведет — помяни мое слово.
Мэри вышла из благополучной семьи, она никогда не ложилась спать голодной. «Что она может знать?» — спрашивал он себя, бродя среди мокрой от дождя поросли молодых деревьев во время короткого, но восхитительного северного лета, идя вдоль кристально чистых ручьев, наслаждаясь прикосновением летнего ветерка, когда подрезал елям ветви, чтобы придать им форму рождественских деревьев, и подсчитывал добрую прибыль, которую они принесут ему в декабре.
В нынешнем году, пока рычали электропилы, разбрасывая вокруг щепки, злобно уничтожая лучшие дары природы, Кристи понял, что Мэри была права. Прошлой зимой Манхэттен — за все те деньги, которые он получил за предыдущие года, — взыскал с него самую большую плату, которую только можно себе представить. Процент с прибылей, из-за которых Мэри корила его за жадность, оказался немыслимо большим: Нью-Йорк забрал его единственного сына.
За три года огни города стали огромным искушением для подростка. В последний сочельник, после превосходного сезона продаж, Дэнни заявил отцу, что не собирается возвращаться в Новую Шотландию. Он вознамерился остаться в Нью-Йорке — найти работу, выйти в люди.
— Что ты подразумеваешь под «выйти в люди»? — спросил Кристи.
— Отпусти меня, па, — я не могу больше об этом говорить! Ты не понимаешь!
— Остаться в Нью-Йорке? Ты сошел с ума?!
Напряжение между ними нарастало. Кристи схватил сына за рукав, Дэнни попытался вырваться — буквально выдернул у него свою руку. Это заставило Кристи вцепиться крепче.
— Разговора не получится, — сказал Дэнни. — Никогда. Твой путь — ферма, па. А у меня есть то, что я хочу делать уже сейчас. Это моя мечта, па. Я должен добиваться ее! Ты научил меня не тратить время на разговоры, когда есть работа.
Дэнни говорил серьезно и был прав: Кристи научил его именно этому. Разговоры занимают слишком много времени, а ферма нуждается в заботе. Дэнни, конечно, не знал, что Кристи попросту боялся разговора. Он опасался, что дети начнут задавать ему вопросы, на которые он не знал ответов, или скажут что-нибудь такое, что заденет его чувства. Он страстно любил своих детей без всяких слов.
Дэнни смотрел на отца твердым взглядом мечтателя, которого ничто не остановит. Кристи был поражен, разбит. Как могло случиться, что у его сына возникла мечта, которая удерживает его здесь, в Нью-Йорке, а он ничего об этом не знал? Глубоко внутри он понимал, что винить надо только себя — он не был хорошим слушателем. Но как можно оставить Дэнни одного в таком месте? Этого нельзя было допустить. И Кристи усилил хватку. Дэнни рвался на свободу.
Их первая стычка — прямо там и тогда.
Они подрались на углу улицы — Кристи дрался с собственным сыном и, пытаясь схватить его, порвал его куртку — новую пуховую парку, которую он купил Дэнни в начале сезона. Полетели перья, Дэнни нечаянно попал локтем Кристи по носу, но, несмотря на текущую кровь, Кристи пытался удержать сына:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52