– Вы, как и многие, безусловно, знаете о тех слухах, которые касаются вас… ее и вас… ну, что вы скоро на ней женитесь!
– Да, знаю, – нахмурился он. – Но какое это имеет отношение к нам с тобой?
Какой-то момент Санча с изумлением смотрела на него, потом, подняв глаза к небу, проговорила:
– Вы не можете так думать всерьез!
– И почему же? Что ты хочешь этим сказать, Санча? Что, если Янина в один прекрасный день станет графиней ди Малатеста, то она вправе уже сейчас контролировать мои поступки, выбирать мне друзей? Что я своего рода болонка, которая всюду следует по пятам за своей хозяйкой!
Санча почувствовала, как больно сжалось сердце.
– Но… как… как ваша невеста, она обладает определенными… правами…
– Что такое права? – Граф швырнул сигару в камин. – Едва ли ты сможешь ответить. Разве справедливо… правомерно… что раз Янина – дочь Себастьяна Румиена, она наследует его богатства? Разве правомерно, что мне приходится жениться на ком-то, вроде Янины, только ради восстановления палаццо, который в самом деле принадлежит мне по праву? – Граф подошел к Санче, его глаза светились от напряжения. – Разве правомерно, что мы отказываемся от любви, хотя оба этого желаем?
– Нет! Нет! – воскликнула Санча, отступая и держа перед собой руку, словно обороняясь. – Нет, Чезаре, не подходите ко мне! Не трогайте меня!
Граф остановился как вкопанный, черты его лица посуровели.
– Не пугайтесь, синьорина! – проговорил он холодно. – Мне еще никогда не приходилось навязывать женщине свое внимание вопреки ее воле.
Санча отвернулась и уставилась невидящими глазами в окно, выходящее на канал. Дождь струился по стеклам, размывая контуры далеких куполов, слабо различимых в полумраке. А в комнате было тепло, светло и уютно, и, несмотря на его слова и собственную реакцию на них, Санче так не хотелось уходить.
Будто чувствуя ее колебания, граф подошел к ней сзади и остановился, не касаясь, но достаточно близко, чтобы она могла ощутить исходящий от него жар. Санча отчаянно пыталась собраться с мыслями, думать логически. На что он рассчитывал? Неужели он полагал, что она согласится на любовную связь, если только она не будет тайной? Разве его не беспокоило, что Янина однажды все-таки узнает правду?
– Она очень красивая женщина, – тихо проговорила Санча, как бы произнося вслух мысли, которые терзали ее бедную головку.
Но граф услышал эту мимолетную реплику.
– Да, – подтвердил он, обдавая своим дыханием ее обнаженную шею. – Очень красивая.
– Вы ее любите? – спросила Санча, не в силах умерить дрожь.
– Нет, – отрезал он.
– Тогда зачем? – не удержалась Санча.
Отведя рукой волосы, граф наклонился и поцеловал Санчу сзади в шею.
– У тебя такая нежная кожа, – простонал он. – Прости! Прости, Санча, но я не могу тебя отпустить. Не могу не трогать тебя…
С этими словами он обнял девушку и прижал ее спиной к своей груди.
– Я не люблю Янину, – продолжал он сдавленным голосом. – Я люблю только тебя! Обожаю тебя! И Бог свидетель, я так тебя хочу, что уже ничего не соображаю…
Сильными руками, не выпуская из объятий, граф повернул Санчу лицом к себе и припал губами к ее губам.
Сомнений не было: теперь она пропала, не в состоянии противостоять его настойчивым искусным ласкам и мученическим тонам умоляющего голоса.
Ей хотелось только одного: доставить ему радость, познать его, отдаться ему…
Но когда он взял ее на руки и понес к кушетке, раздался властный стук в дверь.
Граф яростно выругался и положил Санчу бережно на мягкую кушетку. В нерешительности она села, лицо пылало, волосы серебряным великолепием рассыпались по плечам. Бросив на девушку пронизывающий взгляд, лишивший ее остатков благоразумия и сдержанности, граф сердито проследовал к двери.
Распахнув ее, он увидел Паоло, но в тот же миг две миниатюрные искусно наманикюренные ручки оттолкнули великана, и в комнату влетела Янина Румиен.
В платье из блестящего атласа кремового цвета, с разрезом почти до колен, с высокой прической, сколотой бриллиантовыми булавками, она выглядела еще более красивой, чем прежде, и еще более злой. Густо подкрашенными глазами она дерзким взглядом окинула потрясенную Санчу, неподвижно застывшую на кушетке, с презрительной брезгливостью рассматривая ее вспухшие губы и растрепанные волосы. Затем Янина повернулась к графу и облила его таким же презрением.
Однако на графа это проявление крайнего негодования, по-видимому, не произвело никакого впечатления. Он с безразличным видом взял манильскую сигару и закурил. Наблюдавшую за ним Санчу поразили его самообладание и непоколебимая самоуверенность.
– Итак, Чезаре! – заговорила Янина по-английски. – Тебе нечего мне сказать?
Затянувшись сигарой, Чезаре спросил:
– Что ты здесь делаешь? Как я понял с твоих слов, ты в этот вечер намеревалась быть в театре.
– Да, намеревалась… и нахожусь! – стиснула кулаки Янина. – Мне было интересно знать: почему это грубое животное не впускало меня, – она злобно взглянула на Паоло, продолжавшего стоять у двери в ожидании приказаний хозяина. – Не считай меня дурочкой, Чезаре! Я знала: для твоего отказа сопровождать меня в «Ла Фениче» должна существовать какая-то веская причина!
– Чем я занимаюсь в свободное время – мое дело, – спокойно заявил граф, рассматривая красавицу прищуренными глазами. – И я еще раз спрашиваю: почему ты здесь, Янина?
– Я здесь потому, что весь город говорит о твоей любовной связи с одной девчонкой… вот с этой девчонкой! – указала она на Санчу, вне себя от ярости. – Что ты на это скажешь?
Граф улыбнулся, но улыбка его не была из приятных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51