— Вы… вы не посмеете!
— Почему же? Ведь он мой, не так ли? — Он моргнул. — Но если ты не хочешь мне его отдать…
Сара сразу поняла намек и трясущимися пальцами начала развязывать узел. Раз он думает, что она не хочет отдать халат, он отнимет его силой. Развязав узел, она повернулась к нему спиной и, сбросив халат, не слишком грациозно залезла под одеяло.
— Спасибо. — Он наклонился, поднял халат, но не отходил от кровати, и она с решительным видом держала одеяло под самым подбородком, чувствуя, что ею снова овладевает губительное возбуждение. — Ну, тогда спокойной ночи.
Она кивнула, боясь открыть рот.
— Спокойной ночи, — с трудом выдавила она наконец, и в его глазах мелькнуло любопытство.
— Что, испугалась? — холодно осведомился он, положив руку на стойку у изголовья кровати. — Похоже, ты нервничаешь. Кому я этим обязан, старику Адаму?
Сара закрыла глаза, надеясь на чудо: вдруг он уйдет? Но он не уходил. Она почувствовала, как прогнулись пружины, и поняла: он лег на кровать и ждет, что она будет делать.
Она лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Воспоминание о том, что между ними произошло внизу, накатило на нее горячей волной, но она вспомнила, как он повел себя. Пока он думает, что она его хочет, он ее не тронет. Вот если он поймет, что она его боится, тогда другое дело. Сара открыла глаза, посмотрела ему в лицо и с изумлением увидела в его глазах невыразимую муку. Решив, что он, наверное, думает о брате, она облокотилась на руку и, придерживая простыню этой рукой, другой коснулась его лица. Он резко отодвинулся, но не встал, и тогда она, набравшись решимости, тихо спросила:
— Я на самом деле вам нравлюсь, Майкл?
У него затвердел подбородок. Все его лицо, складки горько сжатого рта красноречивее слов говорили о его презрении к ней, но он все не уходил. — Такая невинная, — сказал он, словно самому себе, потом добавил: — А ты не боишься, что я захочу переспать с тобой?
— Я не могу остановить вас, — честно призналась Сара и удивилась, неужели он не слышит, как бешено колотится у нее сердце.
— Да, не можешь, — процедил он сквозь сжатые зубы, и в его глазах она увидела неистовую страсть.
Словно против воли, он пододвинулся и низко склонился над ней так, что она отпустила руку и откинулась на подушки. Она прерывисто дышала, воздух с трудом выходил из легких, а он касался пальцами ее губ, лаская, раздвигая их и все смотрел, не отрываясь, в расширенные зрачки ее глаз. — Ну что, кажется, мы уже наигрались? — поддразнил он ее хрипловатым голосом, наклонил голову и коснулся ее губ языком. — Ты боишься, Диана, я чувствую. У тебя сердце бьется, как птичка в силках. Так оно и есть, Диана. Птичка попалась в когти ястребу. И что бы ты ни говорила, тебе ничто не поможет.
— Вы… вы сумасшедший, — выдохнула она, а его губы, ласкавшие ее плечо, возбуждали ее, и она чувствовала, что слабеет.
Она подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но они лишь скользнули по его шелковой рубашке, и он тихо хрипловато рассмеялся.
— Вот так, — насмешливо похвалил он ее. — Попробуй останови меня.
Тогда посмотрим, кто кого.
Сара крутила головой из стороны в сторону, пытаясь как-нибудь освободиться, осознавая в то же время, что каждым движением тела выдает себя. Он расстегнул рубашку, и от прикосновения волос на его груди у нее сладко заныло сердце и кровь еще быстрее побежала по жилам.
Сама того не желая, она возбуждала его. Глаза, только что смотревшие на нее с презрением, зажглись страстью, и его движения стали более резкими: он постепенно терял контроль над собой.
— Ты… ты сука… — бормотал он, будто слова могли сделать чудо и вызвать к ней отвращение. Но он был уже совсем рядом с ней, отбросил ногами покрывало и придавил ее своим телом. Он властно прижался губами к ее губам, и ее голова в изнеможении провалилась в подушки.
Ее руки против воли нашли его плечи и трогали и ласкали их гладкую кожу с чувственным наслаждением. Она испытывала чисто физическое удовольствие от прикосновения его напряженного тела, гладила пальцами его сильные, твердые мышцы на спине и бедрах. Она ощущала каждый его мускул и как он отзывается в ней и от осознания этого полностью утратила чувство реальности. Ей вдруг стало все совершенно безразлично: пусть он думает, что она Диана!.. От него исходили такое тепло и такая мужская сила, он так властно держал ее в своих объятиях, что у нее не было ни сил, ни воли противиться ему. Она доверилась желаниям своего тела, лишь бы он продолжал обнимать, ласкать и целовать ее, делать с ней все, что захочет.
И когда она уже начала думать — и с надеждой, и со страхом, — что он действительно хочет взять ее, по его телу вдруг пробежала судорога отвращения, и он оторвался от нее. Он весь дрожал. Она чувствовала, как протестует его измученное тело, но он с усилием поднялся с кровати.
— Ну конечно, — невнятно говорил он, засовывая дрожащими пальцами рубашку в брюки, — конечно, тебе бы очень хотелось, чтобы я забылся, верно, Диана? Как бы ты ликовала, если бы тебе удалось соблазнить меня, как и брата!
— Вы сумасшедший!
Теперь возмущалась Сара; она приподнялась на локтях, совершенно не думая о том, как это выглядит. Почему он не считается с ее чувствами? Она же с его считается. Что бы он ни говорил сейчас, как бы ни вел себя, она знала: когда он только что целовал и ласкал ее, он делал это со страстью, а не с холодной враждебностью, и то, что он вот так ее бросил, отзывается в нем, как и в ней, болью.
— Нет, я не сумасшедший, Диана, — сказал он, отворачиваясь. — Завтра утром ты убедишься в том, что я абсолютно нормален. Просто в разных ситуациях нужны разные меры, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47