«Такого-то года и числа неизвестного происхождения собор истреблен исполняющим обязанности Фитою. Им же воздвигнута сия дорога с сокращением пути легковых извозчиков на 50 саженей».Базарная площадь была наконец приведена в культурный вид. 1917 Третья сказка про Фиту Жители вели себя отменно хорошо – и в пять часов пополудни Фита объявил волю, а будочников упразднил навсегда. С пяти часов пополудни у полицейского правления, и на всех перекрестках и у будок – везде стояли вольные.Жители осенили себя крестным знамением:– Мать пресвятая, дожили-таки. Глянь-ка: в чуйке стоит! Заместо будошника – в чуйке, а?И ведь главное что: вольные в чуйках свое дело знали – чисто будочниками родились. В участок тащили, в участке – и в хрюкалку, и под микитки – ну все как надобно. Жители от радости навзрыд плакали:– Слава тебе, Господи! Довелось: не кто-нибудь, свои бьют – вольные. Стой, братцы, армяк скину: вам этак по спине будет сподручней. Вали, братцы! Та-ак… Слава тебе, Господи!Друг перед дружкой наперебой жители ломились посидеть в остроге: до того хорошо стало в остроге – просто слов нету. И обыщут тебя, и на замочек запрут, и в глазок заглянут – все свои же, вольные: слава тебе, Господи…Однако вскорости местов не хватать стало, и пускали в острог жителей только какие попочетней. А прочие у входа ночь напролет дежурили и билеты в острог перекупали у барышников.Уж это какой же порядок! И предписал Фита:«Воров и душегубов предписываю выгнать из острога с позором на все четыре стороны».Воров и душегубов выгнали на все четыре стороны, и желавшие жители помаленьку в остроге разместились.Стало пусто на улицах – одни вольные в чуйках; как-то оно не того. И опубликовал Фита новый указ:«Сим строжайше предписывается жителям неуклонная свобода песнопений и шествий в национальных костюмах».Известно, в новинку – оно трудно. И для облегчения неизвестные люди вручили каждому жителю под расписку текст примерного песнопения. Но жители все-таки стеснялись и прятались по мурьям: темный народ!Пустил Фита по мурьям вольных в чуйках – вольные убеждали жителей не стесняться, потому нынче – воля, убеждали в загривок и под сусало и наконец убедили.Вечером – как Пасха… Да что там Пасха!Повсюду пели специально приглашенные соловьи. По-взводно, в ногу, шли жители в национальных костюмах и около каждого взвода вольные с пушкой. Единогласно и ликующе жители пели, соответственно тексту примерного песнопения: Славься, славься, наш добрый царь.Богом нам данный Фита-государь. А временно исполняющий обязанности Фита раскланивался с балкона.Ввиду небывалого успеха, жители тут же, у балкона Фиты, под руководством вольных, в единогласном восторге, постановили – ввести ежедневную повзводную свободу песнопений от часу до двух.В эту ночь Фита первый раз спал спокойно: жители явственно и быстро просвещались. 1917 Последняя сказка про Фиту А был тоже в городе премудрый аптекарь: человека сделал, да не как мы, грешные, а в стеклянной банке сделал, уж ему ли чего не знать?И велел Фита аптекаря предоставить.– Скажи ты мне на милость: и чегой-то мои жители во внеслужебное время скушные ходят?Глянул в окошко премудрый аптекарь: какие дома с коньками, какие с петушками; какие жители в штанах, какие в юбках.– Очень просто, – Фите говорит. – Разве это порядок? Надо, чтоб все одинаковое. Вообще.Так – так-так. Жителей – повзводно да за город всех, на выгон. И в пустом городе – пустили огонь с четырех концов: дотла выело, только плешь черная – да монумент Фите посередке.Всю ночь пилы пилили, молота стучали. К утру – готово: барак, вроде холерного, длиной семь верст и три четверти, и по бокам – закуточки с номерками. И каждому жителю – бляху медную с номерком и с иголочки – серого сукна униформу.Как это выстроились все в коридоре – всяк перед своей закуточкой, бляхи на поясах – что жар-птицы, одинаковые все – новые гривеннички. До того хорошо, что уж на что Фита – крепкий, а в носу защекотало, и сказать – ничего не сказал: рукой махнул – и в свою закуточку, № 1. Слава тебе, Господи: все – теперь и помереть можно…Утром, чем свет, еще и звонок не звонил (по звонку вставали) – а уж в № 1 в дверь стучат:– Депутаты там к вашей милости, по неотложному делу.Вышел Фита: четверо в униформе, почтенные такие жители, лысые, пожилые. В пояс Фите.– Да вы от кого депутаты?И загалдели почтенные – все четверо разом:– Это что же такое – никак невозможно – это нешто порядок… От лысых мы, стало быть. Это, стало быть, аптекарь кучерявый ходит, а которые под польку, мы – лысые? Не-ет, никак невозможно…Подумал Фита – подумал: по кучерявому всех – не по-одинаковать, делать нечего – надо по лысым равнять. И сарацинам рукой махнул. Налетели – набежали с четырех сторон: всех – наголо, и мужеский пол, и женский: все – как колено. А аптекарь премудрый – чудной стал, облизанный, как кот из-под дождичка.Еще и стричь всех не кончили – опять Фиту требуют, опять депутаты. Вышел Фита смурый: какого еще рожна?А депутаты:– Гы-ы! – один в кулак. – Гы-ы! – другой. Мокроно-сые.– От кого? – буркнул Фита.– А мы, этта… Гы-ы! К вашей милости мы: от дураков. Гы-ы! Желаем, знычть, чтоб, знычть… всем, то есть, знычть… равномерно…Туча тучей вернулся Фита в № 1. За аптекарем.– Слыхал, брат?– Слыхал… – голосок у аптекаря робкий, голова в ситцевом платочке: от холоду, непривычно стриженому-то.– Ну, как же нам теперь?– Да как-как: теперь уж чего же. Назад нельзя.Перед вечерней молитвой – прочли приказ жителям: быть всем петыми дураками равномерно – с завтрашнего дня.Ахнули жители, а что будешь делать: супротив начальства разве пойдешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9