Может быть, втайне она надеялась, что когда-нибудь Морис позвонит в ее дверь… Но этого так и не случилось.
Только перед самой смертью, мучимый раскаянием, он признал Натали своей дочерью — через столько лет! — и завещал ей все свое имущество, так как его жена умерла, а детей у них не было. Но за радостной вестью скрывалась ловушка.
— Мой отец… Морис Бижо поставил одно условие. Если бы не оно, я не стала бы просить тебя.
Натали взглянула на Этьена и зябко поежилась. Господи, как это все неприятно! Ее недавний поклонник сейчас казался девушке совершенно чужим человеком. Тяжелые веки скрывали взгляд, руки были глубоко спрятаны в карманах брюк, плечи напряжены — весь его вид говорил о враждебности и неприязни.
— При условии, что ты выйдешь замуж, я правильно понял?
— Да. Он написал, что раскаялся, что слишком поздно осознал, как его любила мама, что понял к концу жизни: семья важнее любых богатств. Его условие — мое счастливое замужество.
— Счастливое? — переспросил Этьен насмешливо. — И кто же станет экспертом нашего счастья?
— Мой… — У Натали язык не поворачивался сказать “дядя”. Обрести в двадцать пять лет родственника, в чьих руках, кстати, твое будущее, — это слишком. — В общем, это брат отца, Жерар. Он должен убедиться, что условие выполнено. Но он никогда меня не видел и ничего не знает обо мне. Будет не сложно…
— Уверить его, что мы безумно влюблены друг в друга и отчаянно хотим пожениться, — закончил фразу Этьен.
— Ты прав, — прошептала Натали, потупившись. — Хочешь выпить? Есть хорошее вино…
— Нет, я хочу иметь ясную голову. Господи, неужели он согласится? Натали запретила себе надеяться, чтобы не искушать судьбу.
— Я должен сыграть роль жениха, так? — Это было сказано с таким отвращением, словно Этьену проще было умереть, чем согласиться. — Первая ложь в наших отношениях… А ты знаешь, что из маленькой лжи рождается большая — и так до бесконечности?
— Но мы не будем лгать! Не по-настоящему. Ведь многие уже принимают нас за постоянную пару! — Натали говорила с возрастающей страстностью, пытаясь пробиться сквозь ледяное спокойствие Этьена. — Ничего не изменится! Ты ведь часто проводишь свободное время здесь, со мной. И я думала…
— Ты слишком много берешь на себя, дорогая.
— Послушай, только мы будем знать, что наши отношения — колосс на глиняных ногах. Через год мы объявим, что расстаемся, и каждый пойдет своей дорогой. Не будет ни слез, ни бурных сцен, ни осложнений.
— Свидетельство о браке — уже достаточное осложнение. — Сейчас Этьен был похож на древнее божество, равнодушное к мольбам жалких людишек.
— Но это же не навсегда! Всего-навсего двенадцать месяцев, не такой уж долгий срок. Через год ты спокойно уйдешь, ты ведь не влюблен в меня…
Этьен резко отвернулся к окну, с преувеличенным интересом наблюдая за проносившимися внизу машинами.
— Что ж, возможно, в этом есть смысл. Он согласен! Натали уже не знала, радоваться ей или огорчаться. Ужасно нелепая ситуация!
— Послушай-ка… — Этьен смотрел пристально и холодно. — А что я буду с этого иметь? Моя свобода, знаешь ли, дорого стоит.
— Конечно.
Это не было неожиданностью. Но Натали не предполагала, что Этьен потребует плату так откровенно и цинично. Глупая. Он что, должен был упасть на колени и залиться слезами благодарности? Пора бы привыкнуть, что за все надо платить.
— Сколько? — Короткий вопрос Этьена разрезал тишину.
— Помнишь, ты говорил об акциях “Вермонт-Эстэ”? — У Натали был припасен козырь, и сейчас она его открыла.
Вообще-то Этьен был очень замкнутым и немногословным человеком. За время их знакомства он почти ничего не рассказал о своей жизни. Но недавно, поддавшись непонятному порыву, посвятил Натали в проблемы издательской компании, где он был директором-распорядителем и совладельцем заодно. Проблемы создавала — и вполне успешно — его мачеха.
Семейную компанию “Вермонт-Эстэ” основал еще отец Этьена, Марсель, но долгое время она приносила одни убытки. И Этьен, выпускник престижного университета, вернувшись домой, с головой ушел в работу. За двенадцать лет ему удалось превратить захудалое предприятие в процветающий международный концерн, чьи красно-зеленые эмблемы на журналах и книгах можно было встретить по всей Европе.
— Тебе ведь нужны деньги, чтобы откупиться от мачехи?
— Я предлагал ей отступного! — Лицо Этьена потемнело от гнева. — Но ей мало. Она уже нашла покупателя, и, если сделка состоится, семейная компания перестанет существовать.
— А это важно для тебя? — Натали залилась ярким румянцем под презрительным взглядом.
— “Вермонт-Эстэ” — моя и только моя! Я не позволю, чтобы ее растащили по частям. Я обещал отцу сохранить компанию и сделаю это несмотря ни на что! — Впервые Этьен позволил эмоциям выплеснуться наружу.
— Но если твоя мачеха…
— Черт возьми, Одетта прекрасно знает, что я вложил все свои средства в новое оборудование! Деньги вернутся самое большее через год. Если бы она согласилась подождать, я заплатил бы ей куда больше, чем покупатель, которого она нашла.
— А я предлагаю тебе эти деньги прямо сейчас. — Натали трудно дались эти слова, но пути назад не было. Со страхом смотрела она на Этьена: он напряженно думал, взвешивая все “за” и “против”. — Получив наследство, я стану сказочно богатой и смогу помочь тебе. Не говори “нет”, пожалуйста! Если захочешь, вернешь мне эту сумму потом.
Натали замолчала. От нее больше ничего не зависело, она сделала все, что могла. Секунды тянулись нестерпимо долго, а Этьен вновь замкнулся, ничем не выдавая своих чувств.
— Хорошо, — наконец сказал он медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50