– Тогда в чем дело, Кэти? Ты должна мне сказать. Твой брат? Это он тебя обидел?
– Нет, нет, – с трудом выговорила она. – Прости меня, Энди, я не хотела тебе говорить. Но сейчас я расскажу тебе все, как было. Пойдем, сядем.
Она схватила его за руку и потащила к камину, где он сел на свой стул с высокой спинкой и усадил ее к себе на колени. Обняв его и прижавшись головой к его шее, она принялась рассказывать.
Когда она закончила говорить и он никак не прокомментировал ее рассказ, она подняла голову и заглянула ему в лицо. Он смотрел на огонь в камине, и прошло несколько секунд, прежде чем он взглянул на нее.
– Ты сказала мне все, Кэти, но не сказала его имени. Я хочу знать его имя.
– Я не могу, Энди. Не могу. Я… я боюсь. Я так боюсь! Я больше не хочу бед. Я уже и так слишком много страдала, Энди. Слишком много.
– Но неужели ты не понимаешь, Кэти! – Он схватил ее за плечи и встряхнул. – Тебе ведь только хуже от того, что ты пытаешься скрыть это от меня. Ты продолжаешь страдать, ты все время живешь в страхе. Скажи мне, кто он, и я положу этому конец.
– Нет, Энди. – Она высвободилась из его объятий и встала на ноги. – Я никогда не скажу тебе, кто он. Никогда.
Он сидел на самом краю стула и, задрав подбородок, смотрел на нее.
– Я сам узнаю, кто он, – решительно заявил он. – Всегда есть способ узнать правду. Я могу пойти в дом, где ты работала, и где все это началось, и выяснить, кто был отцом твоего ребенка.
– Прошу тебя, Энди, не делай этого. Это ни к чему хорошему не приведет. – Она поднесла к груди сомкнутые руки, и этот жест означал мольбу. – Не надо, Энди, не ходи туда. Пусть все останется, как есть. Я вообще не должна была тебе ничего рассказывать. Я рассказала тебе, потому что… потому что мне было так тревожно, так страшно. Я боялась, что он пришлет сюда полицию.
– О Господи! – Эндри вскочил на ноги. – Разве я могу уехать, зная, что ты живешь в страхе? Разве я могу оставить тебя, зная, что ты каждую минуту дрожишь и ждешь прихода полисмена? Этому должен прийти конец, Кэти. Она сделала слабую попытку улыбнуться.
– Ты только что приехал, Энди, а уже говоришь об отъезде. Прости, что я заставила тебя волноваться. Мне бы следовало молчать. – Она обвила руками его шею и прижалась к нему. – А теперь забудь обо всем и скажи мне лучше, сколько времени ты пробудешь на этот раз.
Он немного помолчал, глядя ей в лицо, потом ответил:
– Три или четыре дня. Может, даже больше, потому что во время праздников вряд ли будут загружать.
– О, это чудесно. Чудесно. Поэтому давай не портить друг другу праздник и забудем обо всем плохом.
– Да, ты права, давай забудем обо всем плохом. – Он наклонился к ней и крепко поцеловал в губы. – Ну а теперь давай посмотрим, что я тебе привез! – воскликнул он и, пройдя через комнату, поднял длинный сверток, который он оставил у двери. – Попробуй-ка угадать, что это?
Она подошла к нему и, стоя рядом с ним, посмотрела на сверток.
– Я не знаю, Энди. Даже представить себе не могу.
– Ну, тогда сейчас узнаешь.
Он быстро развязал бечевку и сорвал оберточную бумагу. Изумленному взгляду Кэти предстала большая стеклянная керосиновая лампа. Поставив лампу посередине стола, Эндри посмотрел на Кэти, с удовольствием наблюдая, как ее заплаканное лицо озаряется радостью.
– О, Энди, Энди, какая же она красивая!
Она протянула руку и дотронулась до бледно-розовой фарфоровой чаши, служащей резервуаром для керосина, пробежала пальцами по тонкой синей ножке, ведущей к фигурному основанию лампы, которое своей формой напоминало раскрытую раковину.
– Но где же ты ее взял, Энди? – спросила она.
– Здесь, – он удовлетворенно раскачивал из стороны в сторону своей большой светловолосой головой. – Здесь, в Шилдсе.
– Здесь? – Она смотрела на него с удивлением.
– Мне давно уже было пора купить тебе такую лампу. Свечи! Можно ли жить при свечах в наше время, когда уже давно изобрели керосиновые лампы и скоро появится газовое освещение? У Орма, моего боцмана, есть керосиновая лампа, в точности такая же, как эта, только совсем маленькая. Он поставил ее возле своей койки. Когда я увидел ее, я спросил, где он ее взял, и он ответил, что в Шилдсе есть семья, которая работает на стеклолитейном производстве, а в свободное время изготавливает изделия на заказ. Я спросил, смогут ли они изготовить для меня такую же лампу, как у него, только большую, и он сказал, что да, но мне придется подождать. Я пошел к этим мастерам и заказал им лампу – и вот она здесь.
– О, спасибо, любимый, спасибо. Это такой чудесный подарок!
Она сжимала его в объятиях, и ее глаза снова наполнились слезами, только на этот раз это были слезы радости и благодарности.
– Но от нее не будет прока, пока мы не зальем в нее керосин! – закричал он. – В ней сейчас совсем мало керосина, он скоро закончится. Надо сейчас же пойти купить керосина, а заодно кое-каких продуктов. Но сначала давай посмотрим, что у меня в сумке.
Он взял свою большую брезентовую сумку и, поставив на тюфяк перед камином, принялся выкладывать оттуда гостинцы: масло, кофе, чай.
– Такого чая ты никогда не пробовала, – сказал он, держа перед ней коробку с чаем. – Настоящий китайский чай. Ах! – он причмокнул языком. – Такой чай мало в чем уступает джину. А это кофе мокко – самое лучшее средство от похмелья. Я всегда пью его по утрам, когда просыпаюсь после пьянки.
Оба рассмеялись, затем он вытащил из сумки свиной окорок и целых три коробки сладостей. За продуктами последовал отрез шерстяной материи.
– Это тебе для рейтуз, для теплых рейтуз, – сказал он.
– О, Энди, Энди!
Она опустилась на колени, прижимая к груди яркую шерстяную материю, и повторяла его имя, плача и смеясь одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115