Пошли ко мне.
Она не сдвинулась с места. Тогда он протянул к ней руку, но она отскочила назад и вжалась в стену. Однако поняв, что сопротивляться бесполезно, она медленно отделилась от стены и, не сводя глаз с его лица, вышла на лестничную площадку. Там она на минуту остановилась, потом, словно в трансе, проследовала за ним в его комнату.
Когда дверь с шумом захлопнулась, он приблизился к ней и, схватив ее за вырез рубашки, одним резким движением разорвал рубашку до самого низа.
– Она тебе больше не понадобится, – прошипел он, срывая рубашку с ее спины.
И это было только началом.
Прошло четырнадцать ночей. Теперь Кэти считала именно ночи, а не дни. Каждый вечер она задавалась вопросом, сможет ли она пережить предстоящую ночь, – и каждое утро, просыпаясь, вспоминала о том, что ночью ее ждут новые страдания. Хватит ли у нее сил выстрадать то, что ей предстоит? И сколько времени это будет продолжаться? Быть может, всегда?
Она больше не испытывала никаких человеческих чувств. Унижения, которым он ее подвергал, сломили в ней все человеческое. Теперь она думала только о том, как бы выжить, – а жить она была обязана ради ребенка. Если б не Сара, она бы предпочла умереть. Каждую ночь, лежа неподвижно в темноте и боясь пошевелиться, чтобы не разбудить Бантинга, – если он проснется, то подвергнет ее новым пыткам, – она думала, что завтра возьмет Сару и побежит к матери. Но наутро она понимала, что не может совершить этого шага, – ведь в таком случае Бантинг придет за ней и встретится лицом к лицу с ее отцом, а этого она боялась больше всего на свете. Какое наказание ожидает отца за расправу с Бантингом, она прекрасно знала. Нет, нет, если она уйдет отсюда, она ни в коем случае не должна идти к родителям. Она решила: когда мать придет с очередным тайным визитом, Кэти обязательно скажет ей, что собирается уйти от Бантинга, разумеется, не объясняя ей всех причин. Да, да, в самые ближайшие дни она заберет Сару и уйдет от него – неважно куда. В конце концов, если ей повезет, она сможет найти где-нибудь место прислуги и прокормить себя и ребенка. Этих пыток она больше не может терпеть… Но ведь он, наверное, заявит в полицию и отберет у нее ребенка. Разумеется, Сара ему не нужна – она не его ребенок. Однако она знала, что этот человек с извращенной психикой способен на все, что угодно. В отместку за бегство он может отнять у нее Сару, зная, что для Кэти нет ничего дороже, чем ее девочка. Может, мать сможет ей что-то посоветовать. Скорее бы она пришла! Она не приходила последние две недели. Странно, потому что до этого она навещала ее каждую неделю.
А потом наступил этот июньский вечер. Вечер, который оказался роковым для нее и для ее семьи, только она еще не знает об этом. На дворе было очень тепло; поздние летние сумерки только начали окутывать небо, и птицы лениво щебетали в ожидании ночи. За самым забором двора бегали кролики, а заяц, прибежавший из леса, сидел перед калиткой, с любопытством глядя на человеческое жилье. При других обстоятельствах Кэти могла бы порадоваться такому прекрасному вечеру, но она не видела этой красоты. Она уже давно ничего не замечала. Сейчас она была занята приготовлением ужина, стараясь приготовить что-нибудь повкуснее, чтобы таким образом задобрить Бантинга и не дать ему лишнего повода для брани.
Он вошел в дом с угрюмым лицом и насупленными бровями, – таким он был всегда в течение последних двух недель. Не сказав ей ни слова, он стянул с себя одежду; за этим последовала привычная процедура купания – он намыливал себя спереди, а она терла губкой его спину.
Когда пришло время поливать его из таза, она пошла за чистой водой. Сняв с плиты чайник, она налила полтаза кипятка и собралась было идти к задней двери за дождевой водой, когда раздался громкий плач Сары, лежащей, как обычно, в корзине возле окна. Бантинг в течение всего купания продолжал изрыгать непристойную брань, безо всякой причины оскорбляя Кэти самыми скверными словами. Плач Сары окончательно вывел его из себя. Он зачерпнул полный ковш грязной мыльной воды из корыта и поднял его, намереваясь выплеснуть на ребенка. Кэти, заметив это, бросилась к нему с воплем:
– Не смей! Не смей этого делать!
Так же она повела себя, когда он хотел пнуть ребенка ногой. Только сейчас она не ограничилась криком. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она схватила таз с кипятком и вылила кипяток ему на спину.
Бантинг взвыл от боли. Его дикий вопль, похожий на рев раненого зверя, сотряс весь дом. Он с силой толкнул ее в грудь, и она отлетела назад и пролетела через всю комнату, прежде чем упала на скамью возле стены. На коленях, скорчившись, ухватившись обеими руками за угол скамьи, она дрожала всем телом, пораженная тем, что сделала.
Она смотрела, как он пляшет и кружится на месте, словно сумасшедший, испуская громкие вопли. Потом его крики сменились стонами, а его пальцы, как пальцы слепого, ощупывали плечи и шею. Стоны становились все тише и тише, пока не превратились в какое-то невнятное мычание. Когда он резко обернулся и посмотрел на нее, его лицо было искажено до неузнаваемости яростью и болью. Он больше не стонал и даже не мычал; он только смотрел на нее неподвижным, страшным взглядом. Наконец его ярость прорвалась наружу, и из его рта вылетел поток визгливых ругательств. В следующее мгновение она увидела, как он разбрасывает одежду на полу и достает кожаный ремень из своих рабочих брюк. Она все так же стояла на коленях, прижимаясь к скамье и затаив дыхание от страха. Но, когда железная пряжка опустилась на ее спину, она вскочила на ноги. Она закричала еще до того, как почувствовала боль, и продолжала кричать, пока он гонял ее по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115