Когда он начал медленно приближаться, протягивая к ней обе руки, ее оцепенение прошло. Она отпрянула и хотела закричать, но он зажал ей ладонью рот. Другой рукой он схватил подол ее платья и поднял ее одежду до самой шеи, потом одним грубым движением повалил ее на кровать.
Она пыталась вырваться, но рука, зажимающая ей рот, пригвоздила ее к постели так, что ее голова и плечи были вдавлены в матрас. Потом он навалился на нее всем телом, и тогда разверзся ад и поглотил ее. Тот самый ад, о котором она читала в Библии, – тот ад, о котором рассказывал своим прихожанам мистер Берне; ад, в который навеки попадают грешники. Ее тело словно раскалывалось надвое; она кричала, но не было слышно ни звука. После ада наступило забвение. В течение нескольких, минут она пребывала в пустоте, не чувствовала больше ничего – ни ужаса, ни боли, ни отчаяния. А потом она плакала, плакала каждой порой своего тела. Наконец туша мужчины скатилась с нее, а она осталась лежать неподвижно посреди огромной кровати, беспомощная и безвольная, и плач ее звучал совсем тихо.
Вдруг его рука снова потянулась к ней, но на этот раз лишь для того, чтобы спихнуть ее с кровати. Она чуть не упала на пол, но Бернард, боясь, что она закричит и разбудит Роджера в соседней комнате, быстро подхватил ее и поставил на ноги. Стоя рядом с девушкой, он с отвращением смотрел на ее потное дрожащее тело, полуприкрытое грязной разорванной одеждой, потом его взгляд переместился на ее руки. Руки у нее были красные и потрескавшиеся, а под поломанными ногтями чернела каемка грязи. Сейчас ему самому было противно, что он переспал с какой-то жалкой судомойкой.
Не произнося ни слова, он погрозил девушке пальцем, потом подвел к двери и вытолкнул из комнаты.
Он овладел ею без малейшей ласки, утоляя свои самые низменные инстинкты и испытывая при этом еще меньшее чувство, чем кобель испытывает к суке. За все это время он не удосужился сказать ей ни слова, но его жест был очень красноречив. Грозя ей пальцем, он без лишних слов предупреждал ее, что для ее же блага ей лучше держать язык за зубами.
Опустив голову и плотно зажав ладонью рот, чтобы унять рыдания, Кэти прошла, спотыкаясь, через галерею и добралась до зеленой двери. Если бы она не была ослеплена слезами и отчаянием, она бы, наверное, заметила женщину, стоящую у подножия лестницы.
Ночью Терезе опять было нехорошо, и она ходила за лекарством в туалетную комнату. Возвращаясь с бутылкой в руках, она вдруг услышала, как приоткрылась дверь одной из спален. Она остановилась, обернулась на звук – и увидела, как Бернард выпроваживает из своей комнаты Кэти Малхолланд. Тереза стояла в тени пьедестала, на котором возвышался бронзовый бюст ее дедушки, поэтому брат не заметил ее. Не шевелясь, она наблюдала, как Кэти нетвердым шагом идет через галерею. Тело девушки содрогалось от едва сдерживаемых рыданий. Очевидно, она только что пережила сильнейшее потрясение.
Тереза сразу же поняла, в чем дело, и гнев нахлынул на нее, заставив забыть даже о самых элементарных приличиях. Не долго думая, она бросилась к двери Бернарда и распахнула ее, застав брата в весьма неприглядной позе, в тот самый момент, когда он снимал штаны.
– Какого черта! – Бернард в ярости повернулся к сестре, не сразу сообразив прикрыть свою наготу. Наконец он схватил шелковый халат и, закрывшись им спереди, шагнул к Терезе. – Какого черта, спрашивается, ты врываешься в мою комнату?
– Ты – изверг.
– Что? Что ты сказала?
Он тупо смотрел на Терезу, еще не понимая, что привело ее сюда. Потом, сопоставив внезапное появление сестры с недавним уходом своей ночной посетительницы, осознал, что Тереза видела, как девушка выходила из его комнаты. Ну и что? Какое ей до этого дело? Сестры не должны вмешиваться в дела братьев – тем более что Тереза вообще больше не была членом их семьи, и ничто из происходящего в их доме не должно было ее затрагивать.
Бернард с детства недолюбливал Терезу. Сестра, начисто лишенная всякой привлекательности, казалась ему не женщиной, а каким-то бесполым существом, выродком в их семье. Он всегда считал, что самое подходящее место для нее – монастырь. Когда ее гувернантка жила у них, в разговоре с Роджером он часто в шутку называл Эйнсли матерью-настоятельницей, а Терезу – ее верной послушницей.
– О чем ты говоришь? – злобно прошептал он, наклоняясь к Терезе.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – Тереза вскинула голову и гневно посмотрела на брата. – Ты самый настоящий изверг. Эта бедная девочка… Кэти Малхолланд. Ее, наверное, ожидает та же участь, что и Мэгги Пратт, которую вышвырнули отсюда и отослали в приют для бедняков, а в том, что она забеременела, обвинили кого-то другого.
– Заткнись! – Гнев Бернарда не уступал гневу его сестры. – Занимайся своими делами и не лезь, куда тебя не просят.
– Хорошо, я буду заниматься своими делами. И судьба Кэти станет одним из моих самых важных дел. Запомни: если с этой девочкой случится что-то плохое, тебе же будет хуже.
Бернард, вконец озверев, схватил сестру за плечи и с силой ее встряхнул.
– Убери от меня свои грязные лапы! – зарычала на него Тереза.
– Ты никому об этом не скажешь. Никому. – Он дышал ей в лицо. Их лица были так близко, что носы почти соприкасались. – Пообещай, что ты никому об этом не скажешь.
Тереза резко оттолкнула брата и, развернувшись, взялась за дверную ручку.
– Я не собираюсь ничего тебе обещать, – прошептала она, с трудом переводя дыхание. – И постарайся не забывать, что у этой девочки, в отличие от бедняжки Мэгги, есть родители, которые в случае необходимости могут за нее вступиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115