Брукс говорит, что будут проблемы с питанием. Он считает, что надо сделать некоторые запасы, точнее, – тут Дональд коротко засмеялся, – это предложила миссис Брукс. Я говорил с доктором. Он полагает, что его могут призвать, и поэтому волнуется, наверное, из-за жены. По-моему, в его возрасте следует идти – ему только-только исполнилось тридцать.
Грейс хотела спросить: «А ты пойдешь?» Дональду было тридцать девять. Этот возраст вполне еще мог служить. О, как бы ей хотелось… Она качнула головой, отгоняя эту мысль. Она не должна желать ничего подобного – это безнравственно, низко, это хуже, чем измена с другим мужчиной, подумала она.
Когда Дональд сел рядом на тахту и взял Грейс за руку, она спокойно высвободила ее, сложила пальцы вместе и зажала ладони между коленями. Потом сказала:
– Если я останусь здесь, Дональд, я буду жить в отдельной комнате.
Она смотрела прямо перед собой и не видела его реакцию на это заявление.
Дональд ответил довольно быстро – ни тон его голоса, ни слова не удивили Грейс.
– Очень хорошо. Будет так, как ты пожелаешь, – ровно проговорил он.
Он явно почувствовал облегчение. Грейс знала это – и на какой-то миг ощутила, как в ней закипает злость. Обманщик, лицемер, ее муж оказался к тому же и трусом. Если бы он хоть в какой-то мере выразил протест против ее решения, ей бы не было так горько – как ни нелепо было теперь думать об этом, отдавая себе отчет в своих чувствах по отношению к нему. Потом Дональд все-таки попытался отговорить ее – но так, что ее презрение еще больше усилилось.
– Я только хочу попросить тебя об одном одолжении, буквально на пару дней, – он не сказал «ночей». – Мой дядя – знаешь, дядя Стивен – сообщил, что хочет увидеть меня и остановится у нас на уик-энд. В следующий понедельник ему надо быть в Эдинбурге, и он намеревается приехать сюда в субботу, – Дональд поднялся с дивана, подошел к камину и встал в свою любимую позу, но на этот раз спиной к Грейс. – Он найдет это странным… ты понимаешь, о чем я?
Гнев, буквально кипевший в Грейс, вот-вот готов был вырваться наружу. Она сдерживала себя с большими усилиями. Ну, разумеется в присутствии епископа Дональд обязан сохранить свое лицо. Правила приличия должны быть соблюдены.
«Ты – лицемер!» – хотелось ей закричать – и добавить к «лицемеру» одно красочное определение, всплывшее в ее памяти из тех далеких детских лет, когда их семья жила возле угольного склада. И, несмотря на переполнявшее Грейс гневное чувство, появление в мозгу этой мысли слегка шокировало ее.
5
Стояла середина октября, и Грейс знала наверняка, что она беременна. Она испытывала смешанное чувство: с одной стороны, ей было радостно сознавать, что она станет матерью, с другой – была несколько огорчена. Она понимала, что это будет ребенок Эндрю, хотя… Когда она вспоминала об инциденте, произошедшем во время пребывания епископа в их доме, это «хотя» начинало беспокоить ее. Да, инцидент – единичный, отталкивающий, даже грязный, и по-другому думать о случившемся Грейс не могла. В ту ночь Дональд овладел ею. Тетя Аджи опять оказалась права. Грейс не знала, сделал ли он это для того, чтобы доказать свою потенцию, или чтобы доставить ей «удовольствие» – так или иначе, его «любовь» была отвратительной, противной до тошноты. Грейс удивлялась потом, почему почти два года она так страстно желала близости с ним. Она со страхом осознавала, что ее чувства к мужу полностью изменились. Она никогда бы не подумала, что в человеке может произойти такая огромная перемена. Если бы два года назад кто-нибудь из женщин пожаловался ей: «Мой муж не способен любить меня,» – она бы ответила: «Бедняжка» и думала бы отнюдь не о женщине, а о мужчине. Ей было бы до глубины души жалко его, потому что в конце концов секс является лишь частью семейной жизни. Об этом и в книгах пишут… И более того, разве сам Дональд не говорил об этом? Но теперь, услышав подобное заявление, Грейс скривила бы презрительно губы. Секс и является синонимом семейной жизни, во всяком случае, в начале ее. Для того, чтобы отношения между мужчиной и женщиной развивались нормально, нормальной должна быть их физическая сторона. Все начинается именно с этого – гармония, мир, душевное и физическое равновесие и – самое важное – любовь к мужу. Трудно любить мужчину днем, если он не понравился тебе ночью. Бывают, конечно, и смягчающие обстоятельства: если, например, муж – калека, а жена возвышенно любит его бескорыстной любовью. Но Дональд не был калекой… впрочем, в каком-то смысле был – он и родился таким. Осознав это, Грейс спросила себя, почему она не сочувствует ему, почему в ее сердце нет места жалости. Потому что он – лгун, ответила она. Он ведь знал о своем недостатке до того, как женился на ней. Ему была нужна жена – желательно с деньгами, – которая бы ласкала и баловала его как мать, жена-кукла, с которой можно было бы играть, хозяйка, которая вела бы хозяйство и помогала ему в церковных делах, – но он никогда не испытывал нужды в жене как в женщине.
И все же ночная близость с Дональдом, по крайней мере, давала ей алиби. Пока Грейс не задумывалась об этом, но когда-то ее секрет должен был открыться.
Она зашла в кухню распорядиться насчет обеда. Миссис Бленкинсоп, внимательно посмотрев на нее, воскликнула:
– Боже, мэм, вы нехорошо выглядите, – потом с материнской заботой добавила: – В последние дни вы совершенно на себя не похожи, мэм. Почему бы вам не прилечь и не отдохнуть как следует? Это все из-за войны, все так возбуждены. В деревне все видно, как на ладони. Как ни странно это звучит, мэм, но я готова поставить свой последний грош, что половина из них огорчится, если войны не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82