Мануэля ждал ответ взрослой женщины, в которую она успела превратиться. Она крепко обняла его и так же крепко поцеловала в губы. Он, в свою очередь, воздержался от слишком крепких объятий, ибо научился сдерживать свои желания, которые в противном случае захлестывали его с излишней неудержимостью. Усадив ее, он сказал:
– Нам придется найти местечко, где бы могли прожить три недели, прежде чем объявить о предстоящем браке. Мы обвенчаемся честь по чести в церкви и получим свидетельство о браке, чтобы наши дети с самого начала знали, кто они такие.
На это она ничего не ответила, а, положив голову ему на плечо, подумала: «Милый, милый Мануэль! Самый дорогой на свете!» Потом она мечтательно спросила:
– Но куда же мы поедем? В каком городе остановимся?
Он откинул ее голову плечом.
– К этому я и клоню! Куда захотим, туда и поедем! Мы скажем: «Пошел, Добби!» – и поскачем хоть в Бишоп Окленд, хоть в Дарлингтон, хоть в Стоктон.
Она непонимающе уставилась на него.
– Фургон! – сжалился он.
– Фургон? – Она подняла брови.
Он кивнул.
– Я пошел к хозяину и все ему выложил. Я попросил продать мне фургон и старичка Добби. Я слышал, как он говорил, что от Добби все равно нет толку, лучше его продать. И знаешь, что он ответил? Подарил мне то и другое – фургон и лошадь. Вот что такое доброта! Его сыновья предложили мне свою помощь, чтобы сделать фургон пригодным для жилья. Хозяйка дает тюфяки и собирает старое бельишко и всякий скарб: кастрюли и прочее. Видела бы ты, как она загорелась! Это еще не все: хозяин выплатил мне и тебе все, что нам причитается за четыре месяца. Он мог бы не давать нам ни пенни, потому что по контракту нам надо проработать еще не менее двух месяцев, но такой уж он добрый человек. Все они славные, добрые люди. Ну, как тебе моя новость?
Она покачала головой.
– Чудесно, просто чудесно! Нам больше не придется брести пешком, у нас всегда будет крыша над головой. Все чудесно, но… – Она заглянула ему в лицо. – Я помню, как ты много раз повторял, что хотел бы остаться у них навсегда. Чем больше я слышу об их добродетелях, тем больше понимаю это твое желание. Не слишком ли большая жертва для тебя – уйти отсюда?
Он нежно улыбнулся ей, снова обнял и шутливо ответил:
– Знаешь, если бы сейчас перед нами предстал сам Сатана и сказал тебе: «Аннабелла Легрендж, я забираю тебя в ад на вечные муки», – я бы предупредил его: «Она никуда не пойдет без меня». Учти, сказать такое для ирландца – большое геройство, потому что больше всего на свете ирландец боится двух вещей: близкого соседства с дьяволом и неурожая картошки.
– Мануэль, Мануэль!.. – Она засмеялась, прикрывая ладошкой рот, как делала всегда, когда бывала счастлива. Он снова прижал ее к себе и сказал:
– Если мне чего и хочется услышать больше, чем шум ветра, так это звук твоего смеха.
Она посмотрела на него и торжественно произнесла:
– Мануэль, я так тебя люблю! Я люблю тебя с первой нашей встречи и не разлюблю до конца жизни.
Наконец-то сбылись все пророчества Марджи. Разве она не говорила, что он обретет богатство? Марджи всегда выражалась не очень понятно, каждое ее слово имело двойной смысл. Поле лютиков она называла золотым ковром, легкий ветерок – хлопаньем гусиных крыльев. Марджи предрекла ему богатство, и вот это осуществилось, причем в единственном воплощении, какого ему по-настоящему хотелось. Марджи оказалась настоящей провидицей. До чего же милостив к нему Господь!

КНИГА ПЯТАЯ
Повсюду с тобой
1
Они были в пути семь дней. Их не останавливали ветры и дожди, снег и туман; только вечером они сворачивали с дороги в поле или к ручью. Там Мануэль задавал лошади корм и ставил ее в укрытие. Они с Аннабеллой ужинали у железной печки, потом он обнимал ее и задавал один и тот же вопрос:
– Ты счастлива? Ответ ее был неизменен:
– О Мануэль! Никогда в жизни мне не было так хорошо, как сейчас. Если это и есть счастье, то я могу от него умереть.
Вопрос и ответ могли меняться по словесному оформлению, но не по смыслу. Потом он курил свою трубку, а она убирала со стола и доставала с полки над кроватью книги, полученные в подарок от миссис Фэрбейрн. Начинался урок грамоты.
Теперь она относилась к этим урокам даже ревностнее, чем он. Они уже достигли фазы, которую мисс Ховард называла в свое время «разделением на слоги», Мануэль осваивал написание и чтение двух– и трехсложных слов. Уроки сопровождались смехом – он умел извлекать веселье из самых простых ситуаций, тем более из собственной бестолковости. Однако в глубине души он гордился своим прогрессом, ведь он уже мог самостоятельно читать!
На седьмой день он решил повернуть на Дарлингтон. В городе он собирался устроиться на работу, предпочтительно конюхом на постоялом дворе. Платить за постой им не пришлось бы, так что появилась бы возможность откладывать деньги. А там, если повезет, он купит по сходной цене домик и участок земли, чтобы можно было завести кур, корову и самим добывать пропитание… Перспектива выглядела заманчивой.
Они проехали Уинстон и Гейнфорд. Потом, устав от ветра и снежных заносов, он решил устроить привал, не дожидаясь сумерек. Фургон съехал с дороги в небольшую лощину. Мануэль, повозившись с лошадью, отправился в рощу на склоне холма за дровами.
Он ушел часа в три дня. Минул час, а его все не было. Аннабелла вышла на ступеньки и стала ждать, не спуская глаз с рощи.
Минуло еще полчаса. Он не возвращался. Ее охватила паника. Она бросилась через поле, в рощу, оказавшуюся узкой полоской деревьев, и стала кричать:
– Мануэль, Мануэль!
Ответом ей было одно эхо. Она попыталась взобраться на холм, то и дело съезжая вниз по мерзлой траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122