– А мне показалось, что ты все прекрасно понял. Знаешь, я его здорово разозлила, но потом, правда, пожалела об этом… Не стоило расстраивать старика. Но если я что и сказала не так, то лишь затем, чтобы поддержать тебя. То, что ты говорил, мне по душе. Нельзя ставить судьбу еще не рожденного ребенка в зависимость от деловых отношений, какие бы блага это ни сулило.
Он нежно взглянул на нее и с улыбкой спросил:
– А что это ты там говорила о моей слабости? Это что, именно то, что выгодно отличает меня от твоего Джейка?
Эмили вспыхнула под его взглядом: неужели он ревнует ее к бывшему жениху?
– Да нет, милый, дело не только в слабости. Ты и сам, должно быть, прекрасно знаешь, насколько привлекателен. Привык, вероятно, что женщины засматриваются на тебя. Взять хоть ту продавщицу из салона для новобрачных. Она от тебя глаз не могла отвести. Но я, например, не сразу разобралась в своих чувствах.
– А сейчас?
– Человеку подчас трудно разобраться в себе… Но кое-что мне стало понятно. А ты, кажется, кроме прочего, еще и ревнив.
– Но я ведь тоже не во всем уверен. Вдруг у тебя к Джейку сохранились какие-то чувства…
– Джейк принадлежит прошлому. Ты это хотел услышать?
Она обняла его и поцеловала, мысленно внушая ему, что не стоит оглядываться на прошлое.
Теперь, когда они поженились, никто другой ее не интересовал.
Он страстно ответил на ее поцелуй, а дальше все пошло по-намеченному. Они занимались любовью, стараясь доставить друг другу как можно больше удовольствия, будто доказывая всему миру, что их брак правильный и вовеки таким пребудет.
Через какое-то время они оделись для ужина. Хэмфри облачился в строгий костюм, оживив его кремовой рубашкой, отделанной кружевами, а Эмили надела струящееся шелковое белое платье, дополнив его белым крепдешиновым шарфиком в черный горошек. После чего им подали заказанный в номер праздничный ужин, естественно со свечами, а стол накрыли на лоджии.
За ужином Эмили вспомнила одну тему, затронутую во время ланча в доме у свекра.
– А что, милый, у тебя со сводным братом нечто вроде соревнования?
– С Эндрю? – удивленно спросил он. – Да нет, с чего ты взяла? Просто мой родитель слишком ретиво заботится о «Вэнс айс», так что на всякий случай припугивает меня тем, что передаст Эндрю управление фирмой. Что в принципе невозможно. Он сам понимает это. Эндрю понимает это. Так что дело дальше разговора не пойдет, зато у отца ощущение, что благодаря этому он мной управляет.
– Значит, его угрозы не серьезны?
Хэмфри пожал плечами.
– Нет, конечно. Просто старается как можно скорее подвигнуть меня на обзаведение ребенком.
Эмили нахмурилась.
– Ну хорошо, пусть так… Но скажи мне, правильно ли я поняла, что ты противостоишь ему лишь из чувства собственного достоинства, а на самом деле тебе и самому хочется поскорее продолжить род?
– Одно дело чего-то желать, а другое, когда на тебя давят. Ты, моя девочка, весьма проницательна, ты все поняла верно.
– А что ты будешь делать, если он и вправду передаст твои полномочия Эндрю?
– Уйду в оппозицию. Проще говоря, отец потеряет меня.
Но и ты потеряешь его, подумала Эмили.
– Но он может так поступить?
– Нет, родная, так далеко отец не зайдет.
И все-таки, что бы там ни было, но она не могла не думать о том, что лучше бы им родить ребенка теперь.
Хэмфри, впрочем, был, кажется, того же мнения.
Да, их медовый месяц должен быть продуктивен!
14
Эмили не особенно ломала себе голову над тем, как примут Хэмфри Вэнса в ее семействе. После очередной упоительной ночи любви ее клонило в сон. Предстоял довольно долгий перелет из Лос-Анджелеса до Сиднея, но это ее не смущало. Путешествие первым классом имело свои приятные преимущества. Особенно радовало то, что в салоне первого класса было куда протянуть свои длинные ноги, да и сиденья шире и покойнее, так что в них можно было вольготно раскинуться. Усевшись, она откинула спинку сиденья, вздохнула и закрыла глаза.
– Сладких тебе снов, родная, – нежно проговорил Хэмфри, склонившись над ней и поцеловал в макушку.
Она улыбнулась, ибо он – не в первый уже раз – давал ей почувствовать, что она любима. За время их медового месяца, который Хэмфри ограничил десятью днями, Эмили успела привыкнуть к нему, не стесняясь выражать свою привязанность. В своих отношениях они достигли той стадии, когда слова и не требовались. Чувство само выражало себя, они были единодушны во всем и лишь одной темы не касались вовсе – темы ребенка. Эмили доверяла природе, а потому не считала нужным вновь и вновь обсуждать это. Раз уж не им решать, а природе, так не о чем и говорить.
Эти дни оставили у нее самые приятные воспоминания. Вернувшись в Лас-Вегас, они предприняли экскурсию в Большой Каньон, побывали на всех знаменитых озерах края, совершили изумительную поездку в лесистый каньон, чье название она даже не запомнила, настолько была увлечена беседой с мужем. А что уж говорить об их ночах, ставших совершенно упоительными оттого, что они теперь доверяли друг другу.
Сон ее во время перелета был глубок и ничем не потревожен. Проснувшись, она чувствовала себя отдохнувшей и с удовольствием смотрела в окно, ибо в это время самолет перед приземлением облетал Сидней. Вид на гавань, на огромный подвесной мост, искрящиеся голубые воды отозвался печалью в ее сердце. Ведь это ее родина. Что она делает, покидая ее, ради других, неизвестных мест?
Непрошеные слезы подступили к глазам, и Эмили с трудом сглотнула их. Глупо плакать при виде города, знакомого с детства. Люди, с которыми приходится жить, значительнее, чем города. У нее есть Хэмфри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49