Сара покрылась пятнами. Рафаэль сам во всем виноват, и она ему это выскажет.
— Вы считаете, что он пьет? — не сдержалась она.
Донья Исабель посмотрела на нее с надменным видом.
— Ты неправильно меня поняла, — с упреком сказала она. — У Рафаэля нет дурных привычек. Но… — она озабоченно сложила губы, — он стал каким-то диким, каким-то мрачным… Мои сыновья такими не были. Видимо, это у него от матери. То, что он чувствует, он чувствует слишком сильно. И это меня беспокоит.
— Он художник… — попыталась успокоить ее Сара.
— Я не верю в существование особого темперамента художника, — заявила ей донья Исабель. — Просто Рафаэль ведет себя несколько необычно. И это тоже у него от матери, вне всякого сомнения.
Вызвав медсестру по просьбе старой женщины, Сара пошла вниз, не зная, чем заняться. Консуэло убирала кофейные чашки из зала. Рафаэль даже не притронулся к своему кофе, с нарастающим раздражением вспомнила Сара. Как только дети укладывались спать, Рафаэль пропадал. Если они за ужином о чем-нибудь и говорили, то только о Джилли и Бене или о чем-то совершенно постороннем, а вовсе не о том, что на самом деле имело для них обоих значение. Если он и появлялся в спальне, то только под утро, а вставал, как всегда, с восходом солнца.
Дни его были заполнены до предела напряженной семейной жизнью. Он возил детей то в Кордову, то в Гранаду, то в Севилью… Близнецы объехали моль и поперек всю Андалусию и близко познакомились с богатым маврским наследием. У Рафаэля была способность показывать историю живьем. Сара тоже прислушивалась к тому, что рассказывал им Рафаэль — рядом с детьми он был полон очарования, доброты и света. Джилли и Бей и не подозревали, что между их родителями что-то не так. Сара же вспоминала об этом всякий раз, когда чувствовала на себе невидящий взгляд Рафаэля или "орут замечала, как он старательно избегает всякого прикосновения к ней. Отвернувшись от него той ночью, она совершила самую большую ошибку в жизни. Только теперь она начала понимать, что своими сомнениями помешала их сближению, а они становились друг другу ближе, чем когда-либо. Бог с ними, с колкостями и горячими спорами… Ведь благодаря им она могла ему высказать все, что столько лет хранила в себе…
Теперь она по крайней мере лучше понимала себя. Удерживая Рафаэля на определенном расстоянии, она чувствовала себя в большей безопасности, но в результате он отдалился от нее, слишком далеко и слишком быстро… С чего это она решила, что он любит какую-то другую женщину? С каких это пор она научилась читать чужие мысли? А подозрения ее не имели под собой никаких более или менее реальных оснований, и чем больше она об этом думала, тем меньше в них верила. Рафаэль вовсе не походил на мученика.
А она? Она позволила своей глупой ревности подняться до ужасающих высот. Когда Рафаэль, ничего не подозревая, лег рядом с ней, у нее уже был готов портрет соблазнительницы, которая, как и следовало ожидать, оказалась той самой женщиной из Нью-Йорка, чье лицо навеки отпечаталось в памяти Сары. Тонкие черты, алмазные сережки и совершенно невероятное самообладание, с каким она рано утром вышла из комнаты женатого мужчины, свеженькая, как огурчик, даже и не думая отворачиваться от фотоаппарата. А ведь она тоже замужем. Именно такие женщины нравятся Рафаэлю, часто и горько думала Сара. Бесстыжие и беспринципные.
Сара быстро заморгала, все еще очень живо это переживая. Не надо, убеждала она себя, мучительные, болезненные воспоминания вредно сказываются на здоровье. Да, они были очень молоды, но ведь в мире так много супружеских пар, что смогли сберечь свой брак, несмотря на неверность одного из супругов! Рафаэль никогда не был похож на ее отца. Разве он виноват в том, что не может ступить ни шага без того, чтобы не привлечь к себе внимание очарованных им женщин? Так в чем же она его винит? спрашивала она себя.
— Вам что-нибудь нужно, senora? — Консуэло вопросительно и озабоченно смотрела на нее из двери зала.
— Бутылку текилы, — неожиданно для себя сказала Сара.
— Текилы, senora? — поразившись, переспросила Консуэло, но уже в следующее мгновенье, страшно покраснев, взяла себя в руки. — Si, sehora, en seguida. (Да, сеньора, сейчас (исп.).
Сара улыбнулась.
— Я не сержусь, Консуэло.
— Я переживаю за него, senora, — пробормотала Консуэло извиняющимся тоном.
Сара взяла бутылку и отправилась к себе в комнату. Она очень хорошо знала, что сейчас сделает. Карен заставила ее купить это платье еще прошлым летом. Но Сара так ни разу его и не надела. И в чемодан она его сунула чисто случайно. Это было алое мини-платье на завязках с низким вырезом, отороченным кружевами…
Рафаэль, однако, не сидел понуро на софе со стаканом в руке. Он рисовал и был настолько поглощен своим занятием, что даже не заметал, как она впорхнула в студию, чувствуя себя полураздетой. Он продолжал уже получившую международное признание серию картин из жизни цыган. На его новой картине стайка грязных, но красивых ребятишек выпрашивали милостыню с голодным и одновременно любопытным блеском в глазах. Чем-чем, а умиротворением от этой картины и не веяло. У него вообще было мало подобных картин.
— Привет, — сказала она, ставя бутылку на подоконник.
— Чему… — начал было он, но запнулся, заметив ее наряд, — обязан столь высокой честью?
Может, она слишком поторопилась с выводом о том, будто он напивается до беспамятства в одиночку? А может, в ее кофе за ужином была капелька алкоголя? В прекрасного покроя хлопковых брюках цвета хаки и широком кремовом свитере Рафаэль выглядел столь же неотразимо привлекательным, сколь и холодным и далеким, как за ужином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56