Это был Якоб. Он подошел сзади бесшумно как тень.
– Доброе утро, – неуверенно отозвалась Глэдис. – Якоб, вы не знаете, где мистер Фагерст?
Кустистые брови старика вопросительно поползли вверх.
– Я ищу Мартина. Мартина! – повторила она, показывая на платиновое обручальное колечко на левой руке. – Моего мужа.
– А, Мартина. Я понимаю.
– Так вы все-таки говорите по-английски?
– Немного.
– Мадам?
– Якоб. Где он?
Старик откашлялся.
– Он покинул остров, мадам.
– Уехал? В Стокгольм?
– В Лос-Анджелес.
Глэдис удивленно распахнула глаза.
– Что вы хотите сказать, в… Нет, Якоб, вы ошиблись. Он бы не уехал в Америку без меня.
– Он отбыл в Лос-Анджелес, мадам. Бизнес.
– Бизнес, – повторила молодая женщина, и вдруг из глаз ее хлынули слезы.
– Мадам, плакать не надо, пожалуйста, – растерянно попросил старик.
– Это я во всем виновата, – прошептала Глэдис. – Во всем моя вина. Мы поссорились, я его сильно обидела, и… Я никогда ему не говорила… Он не знает, насколько я…
Она опустилась на скамью и закрыла лицо руками. Якоб стоял рядом, глядя на нее. Что-то подобное он пережил много лет назад, когда ягненок запутался в колючей проволоке: собственная беспомощность сводила его с ума.
Старик запустил руку в карман, извлек на свет громадный белый платок и вручил его женщине.
– Мадам, все будет хорошо, – объявил он. – Вот увидите!
– Нет! – Глэдис вытерла слезы и поднялась на ноги. – Нет, не будет. Вы ничего не понимаете, Якоб. Я солгала Мартину. Наговорила таких жестоких вещей…
– Вы его любите, – мягко заметил старик.
– Да, о да! Я люблю его всем сердцем! Если бы я только пошла к нему прошлой ночью! Если бы не эта проклятая гордость! Если бы я могла поговорить с ним сейчас…
Якоб кивнул. Так он и думал! У молодоженов что-то разладилось: вот поэтому Мартин и умчался на другой конец света, не дожидаясь утра!
Глэдис шагнула вперед. Слезы высохли, в глазах светилась решимость.
– Я знаю, что вы любите Мартина, – начала она. – Я его тоже люблю. Я должна сказать ему об этом, Якоб. Должна признаться, что он для меня единственный – отныне и навсегда.
Старик расправил плечи.
– Да, – согласился он, кладя жилистую руку на плечо Глэдис. – Да, мадам. Вы ему скажете, и я вам помогу.
Лос-Анджелес изнывал от духоты и зноя.
На Стервике тоже стояла жара, но там мягкое золотистое солнце, синее море и бледное небо придавали пейзажу очарование. Здесь же солнце терялось в сероватой дымке. Воздух казался спертым. И денек выдался тот еще, думал Мартин, поднимаясь на лифте в свои апартаменты.
Он сбросил пиджак и галстук, швырнул их на кресло и включил кондиционер. Поток прохладного воздуха с легким шипением хлынул в гостиную. Смит и экономка были в отпуске: квартира всецело принадлежала ему. Вот и славно!
Закрыв глаза, он постоял немного, наслаждаясь бодрящей свежестью, затем расстегнул верхние пуговицы рубашки и снял запонки. Он честно заслужил отдых после малоприятных разборок с Кэрол. Час, проведенный в обществе этой женщины и адвокатов, показался ему вечностью. Мерзкий запах ее духов до сих пор щекотал ноздри…
– Вы уверены, что готовы встретиться с ней лицом к лицу? – осведомился Хоуп утром.
Про себя Мартин опасался, что не устоит перед искушением придушить эту змею, но он знал, что личной встречи не избежать. Красотка должна своими глазами увидеть фотографии, добытые по его приказу, но, что еще важнее, нужно дать ей понять, что он, Мартин Фагерст, ни перед чем не остановится.
В течение последующего часа, пока Кэрол утирала крокодиловы слезы кружевным платочком и бросала на него скорбные взгляды, Мартин пытался понять, что такого он в ней когда-то находил.
Крашеные волосы. Вульгарный макияж. Броские побрякушки, оплаченные из его кошелька… Все это раздражало его до крайности. Чтобы успокоиться, он вспоминал о той, кого любил, и перед глазами вставал дорогой образ: спящая Глэдис, воплощение нежной целомудренной красоты.
Наконец, устав от перебранки юристов и от позерства Кэрол, Мартин счел необходимым взять дело в свои руки.
– Довольно! – объявил он.
Все взгляды обратились к нему. Ледяным голосом он сообщил Кэрол, что ее ждет, если она не уймется, а затем, словно под влиянием запоздалой мысли, подвинул к ней клеенчатую папку.
– Что это, милый? – проворковала она.
В первый раз за весь день Мартин улыбнулся.
– Твое прошлое, милая.
Кэрол побледнела, открыла папку… и обрушила на него поток ругательств, многие из которых отличались изрядной оригинальностью и новизной; затем перешла к откровенным угрозам. Когда же ее адвокат взглянул на содержимое папки – список ее любовников, фотографии из досье частных детективов, включая одну, где Кэрол в чем мать родила восседала на коленях у голого мужчины на фоне пальм, – он поморщился и вышел…
Мартин удовлетворенно хмыкнул, подошел к бару и, налив себе водки со льдом, провозгласил:
– За частных детективов!
Он поднялся по лестнице в спальню, где впервые провел с женой ночь любви. Именно любовь привела их в объятия друг к другу! Назовите это нелепостью, назовите романтическими бреднями, но не осталось ни тени сомнения: он, Мартин, полюбил Глэдис с первого взгляда.
Как только он вернется в Швецию, сразу же обнимет ее и выложит все, что у него на сердце. Скажет, что он ее любит и всегда будет любить и плевать на безликого мужчину из ее прошлого, на этого Кевина, потому что он, Мартин Фагерст, ее будущее, а до остального ему дела нет!
Самолет уже ждет в аэропорту. Еще несколько часов – и он будет дома.
Мартин отправился в ванную и включил душ. Нельзя терять ни минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44