А братья у тебя есть? Или сестры?
– Никого. – Она улыбнулась грустно и задумчиво. – Как это должно быть хорошо – иметь большую семью.
Он пожал плечами.
– Ну, временами это приятно.
Изабелла оперлась подбородком на руку.
– Хватит обо мне, – сказала она. – Теперь твоя очередь. Расскажи мне о Брэде Джонсоне.
– Ты уже почти все знаешь о нем. Он красив, умен…
– И очень скромен. – Она протянула руку и коснулась кончиком пальца его слегка скошенного носа. – А это как случилось?
– Хотелось бы рассказать нечто романтическое, – рассмеялся Брэд. – Например, что я сломал его в каком-то портовом притоне в Кейптауне или что-то вроде этого, но, по правде говоря, мне по носу врезали в потасовке на нефтяной вышке несколько лет назад.
– В потасовке?
– Ну да. Какой-то самодовольный тип решил, что я слишком зелен, чтобы отдавать приказания, и что, кроме фамилии Джонсон, ничто не дает мне право командовать.
– И ты решил доказать ему, что это не так.
– Я никогда не получал ничего благодаря своей фамилии Джонсон, – с застенчивой улыбкой сказал Брэд. – У меня всегда было стремление отмежеваться от человека, который наделил меня ею.
– Ты не ладил с отцом? – тихо спросила Изабелла.
– Это слабо сказано, милая. Он был горазд отдавать приказания…
– А ты был горазд игнорировать их?
– Скажем проще, что мне не нравилось, когда кто-то присваивает себе право решать, как мне строить свою жизнь.
– Да, – взглянула на него Изабелла. – Это никому не нравится.
– Ой-ой-ой, – сказал он мягко. – У леди в тоне появилось что-то угрожающее. Ты, значит, думаешь, что я пытаюсь решать за тебя, как тебе жить? Что я тебя подавляю?
Она снисходительно улыбнулась.
– Предположим.
– Ну, это несправедливо. Ты ведь была больна. А я просто… – Он тоже улыбнулся. – О'кей. Может, я и в самом деле немножко переборщил, но…
– Но?
Брэд протянул руку через стол и медленно скользнул под ее пижамную куртку.
– Но отныне, – сказал он, и глаза его подернулись дымкой, – я буду брать на себя ответственность только в некоторых случаях. Идет?..
И в следующий миг они заключили друг друга в объятия.
На другое утро, одетый в темно-синий костюм, белую рубашку и полосатый галстук, Брэд сидел в кресле рядом с кроватью и потягивал кофе.
При этом он смотрел на спящую Изабеллу и думал, что слово «красивая» на самом деле слишком мало определяет ее внешность. Прекрасная, неповторимая, было бы верней.
Встать час назад и покинуть ее теплую, сладко пахнущую постель было трудно, но его подняло очень важное дело, которое нельзя было отложить. Он думал о нарядно перевязанных коробках, лежащих в гостиной, и пытался представить, какое будет у Изабеллы лицо, когда она откроет их и увидит те вещи, которые он купил для нее: шелковые пеньюары, изысканное белье, роскошное кашемировое платье, такое же зеленое, как и ее глаза.
Изабелла слишком хороша, чтобы прятать себя в скучном твиде и старушечьих юбках. Прихлебывая кофе, Брэд сам себе улыбнулся. Он узнал многое о ней за последние двое суток. Во всяком случае, достаточно, чтобы понять, почему она столь решительно пошла на то, чтобы испытать себя в «Найт ойл».
Не честолюбие, не амбиции вели ее. А боль одиночества. Он мог почти наяву представить ее, эту маленькую рыжеволосую девочку, потерявшую сначала дом и отца, а потом и мать.
Но теперь у нее есть он. И он будет защищать, оберегать и любить ее – всегда. Он это знал, понимая, что обманывал самого себя, пытаясь притвориться, что она для него просто очередная женщина.
Она таковой не была. Она была его женщиной.
– Брэд?
Он поднял глаза и расплылся в счастливой улыбке. Изабелла моргала со сна, глядя на него из-под путаницы одеял, и он едва удержался от того, чтобы броситься к ней и подхватить ее на руки.
– Доброе утро, дорогая. Хорошо спала?
Она села, опершись на подушки и натянув одеяло до подбородка.
– Который час? – спросила она и нахмурилась. – Я проспала? Брэд, ты должен был…
– Еще рано, ангел. – Он встал, подошел к постели, сел рядом с ней и обнял. – Ты собираешься поцеловать меня, пожелать доброго утра?
И сам поцеловал ее, ласково и нежно, решительно игнорируя возбуждение, возникшее в тот момент, когда ее губы прильнули к его губам. Наконец она освободилась от его объятий и улыбнулась.
– Ты должен был разбудить меня, – прошептала она. – А теперь тебе придется ждать, пока я соберусь…
– Сегодня никакой работы, – весело сказал он.
Изабелла сдвинула брови.
– Но…
– Ну, хорошо – немного работы. – Брэд поднялся с кровати и прошел в гостиную. Когда он вернулся, руки его были нагружены пакетами. – Ты должна примерить все эти тряпки и сказать мне, нравятся ли они тебе.
Изабелла недоуменно взглянула на него.
– Что все это значит?
Брэд свалил коробки на кровать.
– Открой и узнаешь.
Он протянул ей маленькую коробку. Изабелла нерешительно улыбнулась, сняла обертку и достала изысканные лифчик и трусики из бледно-розового шелка. Она взглянула на него, полуулыбаясь, полуосуждающе.
– Брэд, я не могу это принять. Я говорила гебе…
– Не тот размер?
– Нет. Но…
– Не тот цвет?..
– Цвет прекрасный, но…
– Хорошо, что ты скажешь вот об этом?
«Это» было платьем из ярко-зеленого кашемира. Оно было невероятно красивое и, конечно же, невероятно дорогое.
– Брэд, – сказала она строго, – я не могу…
– Мы договорились, что ты не будешь носить ту одежду, которая висит у тебя дома, пока не заживет твоя рука.
– Она зажила. Почти. И мы не договаривались. Ты обещал, что…
– А я и ничего не беру на себя, ничего не навязываю, ничего не делаю из того, что обещал не делать вчера.
– Разве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45