Когда же Прохин посмотрел наконец цифры, которые передали ему Корнилов и Сапожков, он сказал:
— То, что нужно! Теперь я на вопросы отвечу!
Тут перерыв кончился, зазвонил звонок, люди валом валили в зал, занимали места.
Товарищ Озолинь направился к выходу, наверное, уезжал совсем, закончив свое участие в съезде плановиков.
Председательствующий объявил:
— ДЛЯ ответа на вопросы с мест слово имеет товарищ Прохин! Прохин же, однако, начал не с тех вопросов, для ответа на которые Сапожков и Корнилов подготовили ему цифры, он сказал: — Товарищи! Через час или два вы получите газеты, которые сегодня выходят с опозданием ввиду чрезвычайных сообщений.— Тут Прохин замолчал, а зал множеством глаз всматривался в него.— Товарищи! В нашей стране еще в начале года был раскрыт антисоветский заговор. Да, был раскрыт заговор, его участники ставили конечной целью свержение власти рабочих и крестьян, Советской власти и диктатуры пролетариата. Заговорщики не надеялись выйти победителями в открытой схватке, они прекрасно понимали, что нет в мире такой силы, которая способна победить Красную Армию и весь наш советский народ в открытом бою, они знали, что мировой пролетариат сорвет эти замыслы и выступит против собственных капиталистических правительств, как это уже было в годы гражданской войны, вот почему заговорщики действовали самым коварным способом: они разрушали нашу промышленность, вместе с тем, понятно, и нашу обороноспособность и выбрали для этого наиболее важный, наиболее решающий и наиболее уязвимый участок, а именно угольную промышленность. Всем понятно: не будет топлива — остановится транспорт и другие активно энергопотребляющие, то есть крупнейшие предприятия, с таким трудом восстановленные нами после голода, разрухи и нищеты, которую принесли нам мировая и гражданская войны. И вот нынче, когда мы в целом по сельскому хозяйству уже превосходим довоенный уровень тысяча девятьсот тринадцатого года, когда мы вот-вот превзойдем и промышленный уровень, когда в текущем году мы намерены выработать пять миллиардов киловатт-часов электроэнергии против двух миллиардов тысяча девятьсот тринадцатого года, а каменного угля добыть тридцать пять миллионов тонн против двадцати девяти в том же тринадцатом году, когда мы намерены построить первую тысячу автомобилей и первые три тысячи радиоприемников, в этот решающий момент нам удар в спину из-за угла — специалисты горного дела, объединившись во вредительскую шайку, выводят из строя на шахтах Донбасса механизмы и оборудование, организуют затапливание шахт и завалы, заведомо неправильно выбирают объекты эксплуатации. Я не называю сейчас имен главарей вредительской организации, я повторяю, сегодня вы из газет узнаете обо всем гораздо подробнее. Доказано, что вредители работали под прямым руководством своих заграничных хозяев-капиталистов, таких, как «Объединение бывших горнопромышленников Юго-Востока России» во главе с Соколовым, как «Объединение бывших директоров и владельцев в Донбассе» во главе с Дворжанчиком и еще многих и многих сметенных пролетарской революцией капиталистов, которые до сих пор мечтают вернуть свои владения и свою власть. Но этому не бывать, товарищи, наш народ навсегда распрощался со своими эксплуататорами, с организаторами невиданной бойни — мировой войны! Этому не бывать! Мы ответим им удвоением, утроением нашей бдительности и новыми трудовыми успехами и дерзаниями на всех ступенях и участках нашего социалистического строительства, во всех звеньях производства, руководства и планирования! И планирования! — повторил Прохин. И сел.
В зале была тишина. Тишина многих-многих людей, многочисленная тишина. Корнилов в последнее время стал ее, такую, то и дело замечать и переживать ее стал, еще не зная, как именно, но переживать, а здесь она была особенно глубокой и продолжительной. Потом Прохин эту тишину нарушил, обратившись к председательствующему.
— Продолжаем заседание,— сказал он.— Продолжайте!
— Ваше слово, товарищ Прохин,— ответил председательствующий.— Ваши ответы на вопросы, которые были заданы еще до перерыва.
Прохин снова встал и, пользуясь цифрами, которые подготовили ему Сапожков и Корнилов через Краснова, стал отвечать. По поводу планов переселения отвечал он, по поводу запасов полезных ископаемых, а Корнилов все еще был погружен в тишину и слушал ее...
Прохин же говорил, что переселение в Сибирь из центральных районов европейской России надо всячески развивать и довести его к концу пятилетки до 200 тысяч человек, хотя и это мало — численность переселенцев в три раза меньшая, чем в начале нынешнего века.
Что отсутствие четких установок со стороны Госплана СССР привело к тому, что во многих ведомствах стали думать: «Пятилетний план — это несерьезно!»
— Я понимаю,— говорил Прохин,— что Госплан дал повод для таких рассуждений уже тем, что мы на местах составляли свою пятилетку почти год, а теперь тем же Госпланом нам спущены совершенно другие контрольные цифры, на основании которых мы должны составить новый план за три месяца. Но мы и при этих условиях, мобилизовав все свои силы и возможности, скажем Госплану: ваши цифры все еще занижены! Мы выдвигаем встречные показатели, которые будут значительно — в ряде случаев и в два, и в три раза — выше ваших!
Были аплодисменты. Бурные.
Прирост посевных площадей нам дан три процента, а мы м: «Нет и нет, мы будем планировать десять процентов!»...Мы обеспечим рост тяжелой промышленности на сто девяносто семь процентов!
...Легкой — на двести сорок пять процентов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128