Это потребует для получения того же объема продукции больших посевных площадей, равно как и увеличения производственных мощностей сахарных заводов».
«Ты подтверждаешь это, товарищ Кулешов? — спрашивал Лазарев и торопил дальше-дальше: — Переходим к вопросу о проекте строительства цинкового завода!»
Часа через полтора-два все участники заседания выматывались до предела, у своих краиплановцев, правда, выработался уже иммунитет, а вот чужие — представители различных краевых организаций, эксперты, работники с мест, из округов, товарищи из Москвы,— те просили пардона: «Покурить бы, а? Дымка дохнуть свеженького! Перерыв устроить!»
«Какой перерыв, зачем? — удивлялся Лазарев.— Без перерыва же скорее кончим!»
И кончали без перерыва, и Ременных аккуратно записывал в протоколе: «Начало— 10 час. 05 мин. Конец— 12 час. 50 мин.».
Кроме того, у Лазарева еще и так могло быть: он задавал представителю Крайзу, «Крайлеса», «Сибзолота», еще кому-то несколько вопросов, а потом говорил: «К рассмотрению вопроса вы не готовы. Предложения вами не продуманы. Вопрос переносим на последнее заседание текущего месяца. Вы свободны! Ременных! Что там в повестке следующее?»
Мало того, что он со своими, с сибиряками так обходился, был случай, когда приехали товарищи из Москвы, из Госплана СССР с вопросом о развитии угольной промышленности — два спеца и один совработник,— он их тоже завернул: «Мы с вашими данными вопрос решать не можем. Ваши данные требуют значительной доработки!»
Вот так... Разумеется, все завы и начальники «сибов» побаивались секретаря Крайкома ВКП(б) товарища Озолиня — у того можно было выговор схватить, еще какое-нибудь партвзыскание, председателя Крайисполкома товарища Гродненского побаивались тоже — тот любил производить всяческие перемещения в соваппарате, полагая, что это лучшее средство в борьбе с бюрократизмом, но ни тот, ни другой никогда и никого не выставляли принародно из своих кабинетов, а Лазареву, тому запросто.
Заседания эти самого Лазарева не только никогда не выматывали, а еще и еще придавали ему бодрости, так что весь последующий день он работал в двух и в трех лицах: кому-то из своих сотрудников давал указания, иногда даже и не говорил ни слова, а только показывал пальцем в одну, в другую, в третью бумагу, сам же в это время разговаривал по телефону, а на столе лежали перед ним открытая книга или статья по технологии коксования углей, по перегонке живицы, по возделыванию конопли...
Читал на работе он обязательно и домой без конца брал книги, «чтобы было чем заняться»!
Или вот только вчера... После заседания, на котором Лазарев сказал «Южно-Сибирская!», к нему подошли железнодорожники - сибопсовцы, и кто-то из них сказал: «Ну и жаден ты, товарищ Лазарев! Говоришь «Южно-Сибирская», а в уме держишь: «Ну, а магистраль-то мы все равно сделаем Сверхмагистралью!» Ну и жадность! Откуда?»
«Сам не знаю,— охотно и даже весело кивнул уже седеющей головой Лазарев.— Сам удивляюсь!»
...Партийные товарищи переживали потерю все вместе, они собрали партячейку и, должно быть, уже решили, что и как теперь делать: как организовать похороны, кого известить о случившемся здесь, в Сибири, в Москве, в других городах.
Вместе им было легче, они уже были заняты делом. А «бывшие»? Они были каждый сам по себе и в полной растерянности.
Хотя на первых порах это и могло показаться странным, но они тоже чувствовали себя осиротевшими, но только переживали это горькое и тревожное чувство не все вместе, а порознь, каждый сам по себе.
Если говорить точно, то, по состоянию штатов на 1.1.28 года, служащие с высшим и средним образованием царского времени составляли в Крайплане 78,1 процента, и это обстоятельство очень тревожило РКИ, тем более что за последние годы этот процент не только не снижался, а все возрастал: в 1926 году он был 67,2 процента, в 1927-м — 75,6 процента, а нынче достиг прямо-таки астрономической цифры — 78,1 процента! Штаты Крайплана, несмотря на огромные усилия той же Р&И И «Сиб-труда» их сократить, в связи с огромным увеличением объема плановой работы все возрастали, и все за счет привлечения специалистов — вот и результат! Ничего подобного ни в одном другом краевом учреждении не происходило, только в Крайплане, и товарищ Озолинь не раз ставил Лазареву на вид создавшееся положение.
Да-да, очень хотелось бы, чтобы будущее планировалось не «бывшими», а людьми, вполне современными во всем, но где их сегодня же было взять, таких вот новых специалистов?
«Бывшие» и сами чувствовали в своем положении очевидную неловкость...
В конце концов, чтобы жить как-то исправить неприглядную картину, в начале 1928 года в штат Крайплана из штата Крайисполкома были зачислены один конюх, одна уборщица и один слесарь-водопроводчик, которые обслуживали общее для многих отделов здание Крайисполкома, и это снизило в Крайплане процент «бывших» до 71,2 процента, однако все понимали, что при первой же проверке штатов бригадой московской РКИ все равно будут неприятности, и товарищ Озолинь говорил: «Как хочешь, Лазарев! Сам будешь отвечать!»
Ну, а где их было взять-то своих, советских квалифицированных работников и специалистов?
Советские вузы еще только-только налаживались красных специалистов выпускать, и никто не знал, каков получится молодой совспец — знающий или так себе? По части комсомольской и культурно-просветительной работы сомнений нет, а по техническим вопросам? И вот до сих пор на любой специальной должности — врача, агронома, инженера, а плановика, так уж это и само собою разумелось, поскольку здесь нужны были спецы среди спецов — сидели люди старой школы, царского времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128