Иногда пространство туманно, иногда бескрасочно и даже как будто безвоздушно, иногда покрыто водами, иногда — снегами, иногда сизой зеленью тальников и облепихи.
Это — как придется, в зависимости от времени года, когда вздумается прийти весне и осени, а приходят они сюда по собственному разумению то на месяц раньше срока, то на два позже.
Такой здесь Земной шар, такая Европа в Азии, такая Азия в Европе.
И вот бы, вот бы поглядеть на вас, Боря и Толя, какой бы вы стиль избрали здесь, на границе Той и этой Стороны? Ведь все на свете писатели, даже такие независимые, как вы, Боря и Толя, обязательно вписываются в окружающий мир, а во что вписались бы вы здесь? В Ту или в эту Сторону? Какую бы вы придали здесь интонацию своим произведениям? Какое применили бы остроумие? Изящество? Изыск — какой?
Пространства включили бы в свои произведения — какие?
Время — какое?
Время здесь, Боря и Толя, тоже беспредельное социализм двадцатого века с новейшими его учреждениями — и средневековые Веревочные заимки, Верхняя и Нижняя, выбирайте что хоти те, отрабатывайте принципы выбора.
Отработали, выбрали? Окончательно? Между тем и другим?
Ну, а после того, как выбрали,— нэпа не хотите ли? То то. Вот какой кукиш.
Кроме того, Корнилов не удержался, спросил известно ли Боре и Толе такое имя — Достоевский?
Боря и Толя, разумеется, обиделись, Корнилов, чтобы сгладить неловкость, пустился в рассуждения, что, мол, не где нибудь, а именно в этих приблизительно краях были написаны «Записки из Мертвого дома» и что, по его мнению, не будь у автора воз можности написать «Записки», не написал бы он ни «Преступле ния и наказания», ни «Бесов», ни многого другого
Результат превзошел все ожидания Боря и Толя смутились, даже стали оправдываться «Ну конечно, конечно, мы вполне в курсе дела»
Надо же.
— Боря и Толя — сказал тогда Корнилов — Не знаю, право, почему, по какой причине я так охотно общаюсь с вами? Или как ваш антипод, как, извините, ваш ненавистник, или же из чувства удивительной близости к вам? Вы, наверное, заметили, что меня ведь тоже хлебом не корми, а дай потешиться, поиграть в какую нибудь мысль, хотя бы в мыслишку, дай пожить ею Других игр, другой жизни у меня, может, и нет Конечно, вас со вниманием слушает мир, меня — никто, кроме самого себя, но в принципе разве это меняет дело? В принципе? Я вот подозреваю, что вы тоже не столько живете, сколько пишете книгу чьей то жизни, так ведь и я, не будучи писателем, все равно ушел от вас не далеко.
Если по душам, Боря и Толя, если по душам, тогда не много ли вас развелось по белу свету?
Поди, и в Японии уже свои Бори Толи имеются, энергич ная страна, быстро отделывается от средневековья, еще быстрее приобщается к Прогрессу, богатой нынче сделалась, легко, просто и удачно поучаствовала в недавней мировой войне и разбога тела, ей без Борей Толей никак нельзя. Неприлично.
Северо Американским Соединенным Штатам нельзя тем более
Как же вы — необходимый атрибут Прогресса, а все, что са мое себя надлежащим образом уважает, не может существовать без атрибутов Вот и Прогресс Борю Толю уважает, уважая, басом представляет себя широкой публике «Во какой я умный, какой изысканный! Кто там запаздывает с аплодисментами? Леди и джентльмены! По-хорошему предупреждаю, кто будет запаздывать. По-хорошему...»
Ну, правда, что касается России, Советской России, тут дело обстоит по-другому. Тут все и давно уже по-другому, с тех самых пор, когда Природа пожадничала, занялась строгой экономией пигментирующих материалов и создала бело-, черно-, желто-и краснокожих людей — только. А ведь куда разумнее было бы если уж не полностью воспроизвести весь спектр, так хотя бы не пожалеть еще одной краски — синенькой или оранжевой — да и потратить ее на людей русских... Во многих вопросах истории и современности было бы тогда проще разобраться, яснее обстояло бы дело, а при настоящем положении дел Корнилов не берется судить о том, нужны ли России Бори с Толями? Могут и должны ли они здесь существовать? Нужны или не нужны, но пожаловаться, рассказать им кое-что о себе Корнилов, само собою, имел право.
Тут недавно, допрашивая Корнилова, Уполномоченный Уголовного Розыска как бы между прочим сказал ему: «Для вас, товарищ Корнилов, истина — призвание одиночки. Вы, товарищ Корнилов, человек немолодой, а все еще не знаете, что это значит — входить в коллектив!» Вот чудак, вот чудак! Да Корнилов всю жизнь только и делал, что входил в коллективы, в гражданские и в военные, в нэпманские и в артель «Красный веревочник»! Входил в среду людей, так или иначе, но уже договорившихся между собой о каких-то взаимоотношениях между собой, договорившихся давно и без участия Корнилова, а ему с запозданием, но предстояло войти к ним в качестве «своего человека». Он только и знал, что входил, не решаясь даже спросить — а где же, когда же это вхождение закончится? Входы-то есть, их много, мало ли куда он входил за свою-то жизнь, а — выходы?
Конечно, не он первый, не он последний, вот и Христос разве не ту же самую задачу вхождения в коллектив исполнял? Но Христос как-никак, а входил в свое собственное время, а куда совершал свое Пришествие Корнилов? В какое время? Что по дороге его крепко стукнули по башке — это дела не меняло, все равно — это было Пришествие, может быть, уже Второе, но куда оно совершалось-то?
Прямёхонько в средневековье!
Вам хорошо, Боря и Толя, вам все ясно: вы средневековье по книжечкам знаете, оно для вас, сколько ни старайтесь, останется историей и научным источником, не более того, а мне оно — натура, а натура — всем источникам — источник, вот в какой переплет я — тоже цивилизованный — попал, дорогие мои Боря и Толя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159