он-то чем хуже? - и тоже вышел на поле, покаталтрап, взобрался на него и стал примериваться фотоаппаратом туда, где, емуказалось, может остановиться тот, главный самолет.
Прилетела машина, по счету шестая, но опять не те, а температура уже+41,5+ С, Голубев на своем трапе изнывал, однако решил ждать еще.
Машина седьмая остановилась как раз против него, открылась дверь, и натрап вышли кругленький Хрущев в кругленькой же соломенной шляпе истройный, без головного убора Насер. Они выходят; а перед самолетом -никого, человек, который подкатил трап, и тот исчез. Президенты недоумевают, рассматривают Голубева с фотоаппаратом.
Голубев к ним подошел, поздоровался за руку:
- Здравствуйте, Никита Сергеевич!
- Как фамилия? - ответил Хрущев.
- Голубев, - сказал Голубев, и переводчик перевел Насеру: "Голубев".Насер кивнул, тоже протянул Голубеву руку. Сопровождающие его люди - высокопоставленная свита - толпятся у самолета, с этими Голубев не здоровался.
Первыми подбежали женщины, жены советских рабочих и специалистов:
- Здравствуйте, Никита Сергеевич! А мы-то вас ждем-ждем. Очень жаркождать!
- Жарища так жарища! - подтвердил Хрущев. - Египетская! И как вытут живете? Невозможно! Я бы здесь помер. Без разговоров!
- Действительно, спасу нет! Но мы-то в легком, мы терпим, а вот нашиммужчинам сегодня велели быть в темных костюмах и в галстуках!
- Кто велел?
- Начальство. Кто же еще придумает?
- Скажите вашим начальникам, что они болваны! Скажите вашиммужчинам, чтобы они костюмы побросали. И галстуки тоже. Будут врубашках, в брюках чего еще надо-то! Ну а сами можете ходить голыми!
Женщины завизжали от восторга, зааплодировали, но тут подбежала иохрана, почетный караул подбежал, оркестр подбежал - началась официальная встреча. Женщин оттеснили, и Голубев не стал ждать, когда его оттеснят,ретировался самостоятельно.
В поселке строителей, где Голубеву была отведена комнатка в доме дляприезжих, комнатка с кондишен, температура поддерживалась нормальная,спать было легко, думалось и вспоминалось легко, и Голубев вспомнил ещеодну нечаянную встречу с Хрущевым.
Встречу сделал все тот же БН:
- Тебе, Голубев, хоть однажды надо побывать в Кремле. На правительственном приеме. Сделаю!
- Необязательно... - удивился Голубев.
- Необязательно, а надо. Это принцип. А я из принципа чего только несделаю!
Столы на всем протяжении Георгиевского зала, под белыми скатертями,с грудами распрекрасной еды, с бутылочными батареями - это вдоль, апоперек зала только один стол - для высшего начальства, правительственный.
Любопытно на правительство посмотреть, сравнить Политбюро с егопортретами, но там, вблизи, места уже заняты, а еда, а вино везде хороши,и Голубев принялся за дело, пообещав себе, что до конца приема будетпитаться, питаться, больше ничего.
По лицам присутствующих было видно, что они настроены точнотак же.
Однако минут через двадцать каких-нибудь Голубев с сожалением констатировал: сыт! И сколько положено - пьян.
В домашней обстановке с этакой едой часа два, и три, и четыре прошлобы, но там другое дело, там - разговор, а здесь никто ни с кем, все рубаютмолча. К тому же стоя. И ничего не оставалось как бродить по залу, глядетьпо сторонам.
Прошел Голубев и мимо начальственного стола и там увидел оживленного, жестикулирующего, блистающего лысиной Хрущева, а невдалеке отнего Большого Начальника. Большой Голубева тоже заметил, стал делатьзнаки: заходи сюда, за этот стол! Не прямиком, лавируя, но заходи обязательно! Голубев зашел...
Хрущев только что закончил какой-то рассказ, байку какую-то, всесмеялись, Хрущев тоже, и, посмеявшись, он сделал знак: еще расскажу. Сновавокруг сбилась толпа слушателей, а совсем уже в непосредственной близостиот Хрущева оказался и БН. Но и Голубев тоже приспособился, встал так,чтобы не только слышать, но и видеть Никиту.
- Значит, сидим мы семьей в Киеве, на даче. Воскресенье. Лето, - стал рассказывать Хрущев. - День рождения дочки, вот мы и сидим хорошо. Вдруг звонок по московскому: Поскребышев. "Никита? Ты чего делаешь-то? Ты чем занимаешься?" - "Александр Николаевич, я с семьей сижу. День рождения дочери". - "А-а-а... Ну раз так - сиди, сиди..." Уже настроение не то: с чего бы звонок? Четверть часа проходит - опять звонок. Поскребышев. "Никита, значит, сидишь?" - "Так ведь, Александр Николаевич, ведь у дочери день рождения! К тому же воскресенье!" - "Ну-ну... Я-то понял, а ты сиди". Ну, думаю, что-то тут есть. Что-то не просто так. Что-то имеет место. Сидим, жена говорит: "Не дай Бог - третий звонок". И что вы думаете? Вот он, третий: "Сидишь, Никита?" - "Воскресенье, Александр Николаевич. День рождения дочери". - "Ну тогда сиди..." Жена: "Если еще позвонит лети, Никита. Обязательно лети. Надо!" - "Без тебя знаю. Три звонка подряд - что-то значит? Что-то серьезное". И тут же - вот он, звонок. Четвертый... Прилетел в Москву к ночи, переночевал, утром еду на дачу в Кунцево. В Кунцеве, на сталинской даче, - там как было сделано? Там сделано - все нижние ветки у елочек-сосеночек срублены, а специальные люди в центре усадьбы сидят, понизу во все стороны смотрят, каждый по своему сектору, если кто и пойдет - издалека видать. Ну, конечно, а кто пойдет, если кругом огорожено, и сигнализация тоже кругом, и вход-въезд через проходные? Но все равно - вот как сделано. Меня охрана знала, но и пропуск, и фото, и всякая всячина при входе. Вошел на территорию. Там беседка - Сталин утром чай в беседке пил. Думаю - там. И верно - там. Не один - с Молотовым чаевничают. Но меня-то не звали, как теперь подойдешь?.. Делаю большой такой круг вокруг беседки - не видят. Поменьше делаю круг - не видят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63