Пора уже. Пора, мой друг, пора!

Елизавета Вторая, в свою очередь, тоже открывалась:

- У меня, Константин Николаевич, мужиков побывало... Мы
когда с тобой жили, я, само собой, перед тобой не объяснялась, а нынче
- что ж? Нынче скажу: мужиков при желании на всех найдется, вовсе не в
том дело. Дело, что среди них людей слишком мало. Только и знают, что от
женщины взять, после хоть трава не расти. Настоящий-то мужчина, чтобы с
благородством, чтобы не только в постели понимал, что он мужчина настоящий, у
меня один-единственный всего и был - ты был, Константин Николаевич. Но
я, дура, не ценила, слишком много себе напозволяла. Хватилась - оказывается, уже
поздно. И в большом, и в малом - везде поздно. Бывало, ляпну тебе в твою
же характеристику, а собою любуюсь: Вот как могу! Или ты футбол смотришь,
программу Время, а я подойду - р-раз! - хочу сериальное кино
смотреть! - и программу переключаю! А то - с подружками в подъезде тары
да бары до полуночи, а ты без ужина. Ну, думаю, уж нынче-то я схлопотала -
либо с верхнего этажа пошлет меня мой терпеливец, а то и взашей получу!
А ты - ничего! Помолчишь час-другой в знак протеста, глазками похлопаешь, будто
сам же и виноватый, - и все! И все дела! А тогда я избаловалась. И даже
от тебя ушла. Не-ет, с нами, с бабами, такого нельзя! Мне хозяин нужен
- что в государстве, что на собственной жилплощади. Есть при мне хозяин
- и я хозяйка. Да ведь с тобой и забот-то было с гулькин нос. Бельишко чистенькое в
постельку - и ладно. Щи горяченькие - и ладно! Ты уже в ту пору и в библиотеку обедать
тоже ходил. Бутербродик в целлофане - и опять же ладно. Хотя и во всем прочем
- мужчина по всем статьям! Нет, не оценила! После локти кусай не кусай -
поздно! Я даже и не кусала, я только поняла: жизнь, когда она сколько-то ладится,
- самое дорогое. Дороже нет ничего! А разлаживать ее - грех. А потому
и грешница, что поздно усвоила.
Поупрекав себя,
Елизавета предавалась иным воспоминаниям...
-
Был у меня куда какой начальник. Сильно, видать, партийный. Машина персональная, к
особой поликлинике прикрепленный, но и сильно гордый: желал, чтобы кофе ему
в постельку подавала! А я - не подавала. Не буду, и все тут! Кофе ему заварю
с молоком или со сливками, это уж как он скажет, но за чашкой и за блюдечком иди
на кухню сам. Ноги же - при тебе? Руки же - при тебе? А тогда в чем же,
спрашивается, дело? Я тебе и халатик подам, только шагай ногами собственными, а
я свои эксплуатировать не позволю! Я тебе не кухарка!

- Я заинтересовался, Елизавета Вторая: ты нынче член
коммунистической партии? Либо - кандидат? Не знаю даже, есть нынче кандидаты в
коммунисты или нет, не нужны они? - спрашивал Бахметьев К. Н.

- Ну, зачем я буду - член? Чтобы партвзнос платить?
Тем более - зачем кандидат? Я против президента и президентского аппарата.
Они - зачем? Уровень жизни трудящихся снижать, а кто мухлюет, тому уровень повышать?

Если на то пошло, Бахметьеву К. Н. с одной только
Елизаветой Второй на этом свете и жалко было расставаться - больше ни с
кем. Ну, библиотеку жалко было ему, хорошая погода в сентябре месяце и
другие прекрасные проявления природы были ему родными, но персонально -
только облезлую эту старушку Елизавету Вторую он жалел.

Бескорыстна она была к Бахметьеву К. Н., удивительно как
бескорыстна! Когда Бахметьев К. Н., собравшись с духом, сказал: Ты,
Елизаветушка, пожалуйста, не обижайся, но на квартиру мою не рассчитывай:
свою квартиру Костеньке отказал! - он думал: а вдруг Елизавета к
нему больше ни ногой? Что - тогда? Ведь и в самом деле есть на что обидеться? Ничего
подобного не случилось. А я так и знала, так и подозревала, - сказала
она, - племянничек твой, он палец о палец задаром не ударит. Он - кругом
доллар, снутри и снаружи. Ну а я - что? Я и в коммуналке век доживу, у
меня забота - мой собственный характер: я в коммуналке всех жителей нечаянно
могу в психическую лечебницу спровадить! Хотя и знаю: после мне одной-то скушно
сделается!

Когда у
Бахметьева К. Н. еще только складывался замысел - инициировать встречу
однофамильцев Бахметьевых из Советского энциклопедического словаря,
он представлял, будто в Словаре их будет человек двадцать.
Как минимум - десять, а значит, будет собрание, на собрании он объявит
о создании какого-никакого Общества однофамильцев Бахметьевых от А
до Я. Хотя бы речь и шла об одном-единственном собрании, все
равно оргвывод должен был иметь место.
Но
неожиданно куцым оказалось племя Бахметьевых, слабоватым на знаменитости, в
Словаре однофамильцев всего лишь двое - П. И. и В. М. Если
бы даже пригласить Бахметьева без ь (и без права решающего голоса),
и тогда участников, считая еще и К. Н., - четверо. Троих посадить в президиум -
кто останется в зале заседаний? Останется один. Тот, который без ь?
Смешно!
И так собрание само собою
отпало, только персональные встречи и могли состояться. Одна встреча уже
состоялась, предстояла другая - с Бахметьевым В. М. (1885 - 1963), писателем (член
партии большевиков с 1909 года).
Встреча Бахметьева К.
Н. не воодушевляла. Как Бахметьев К. Н. ни старался обрести соответствующее настроение -
нет, не воодушевляла. Он даже подумал: А может быть, отставить? Отставить начинание, какое
уж там? Считать дело несостоявшимся? Мало ли что не состоялось в моей жизни, еще
один минус прожитое не изменит, а не прожитого нет, не осталось? Но
и по-другому тоже думалось: все-таки встреча с ученым, Бахметьевым П. И.,
и теория анабиоза оставили положительное впечатление, почему бы и не продолжить в
том же духе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21