Когда Алан увидел, как она спускается по лестнице, у него замерло сердце. Но не тело. Оно наполнилось мгновенным и сильным желанием, как будто его ударила молния.Он смотрел на Эбони, а она на него, и в ее глубоких черных глазах не было видно ни малейшего намека на то, что она понимает, что с ним творится. Поняла ли она тогда? И не потому ли тем вечером в библиотеке она была так потрясена, когда он оттолкнул ее, отверг предложенную ему любовь?Может быть, и так. А может быть, нет.Мысли и мотивы поступков Эбони оставались для него загадкой. Иногда он думал, не были ли эти три года, которыми он пожертвовал, напрасной потерей времени? Может быть, в свои восемнадцать она уже начала приобщаться к сексу, может, вообще уже не была девственницей?Тремя годами позднее она, без сомнения, не была ею. Ни в коей мере!Когда он вспомнил, что проделывала с ним Эбони в день своего дня рождения, его тело ответило. Еще как ответило.Конечно, она немного подвыпила, а гости уже ушли. Но это не означало, что ей нужно было снимать одежду и демонстративно плавать в бассейне у него на виду. Впоследствии Эбони заверяла, будто не знала о его присутствии, но он ей не поверил. Она следила за ним весь вечер, заманивая и соблазняя его.Кроме того, она не оказала никакого сопротивления ни когда вылезла из воды, а он двинулся навстречу, чтобы притянуть к себе ее мокрое обнаженное тело, ни когда запечатал открытый как будто в испуге рот горячим поцелуем. Эбони с радостью позволила ему ласкать все ее тело, взять ее прямо здесь, у бассейна, отнести в свою комнату, где он всю ночь делал с ней все, что хотел.Он, разумеется, слышал ходящие о ней слухи, но подобные разговоры насчет моделей были обычным делом и не всегда имели под собой основание. По какой-то необъяснимой причине ему не хотелось верить в то, что она настолько неразборчива в знакомствах, как о ней говорят, но в ту ночь стало понятно, что все эти разговоры были далеко не так правдивы. Он никогда ранее не встречал такой чувственной, неистовой и развращенной женщины. Она сексуальная маньячка, подумал тогда он. Абсолютная маньячка. Как и ее отец.Первое, о чем Алан подумал на следующее утро, было то, что необходимо скрыть случившееся от матери, как он скрывал от нее слухи, ходившие о личной жизни Эбони. Мать считала Эбони милой, скромной девушкой, и ему не хотелось рушить эту иллюзию и их отношения, которые доставляли удовольствие обеим женщинам.Может быть, он не сумел как следует объяснить это обнаженной девушке, лежавшей в его объятиях. Ему не хотелось причинять ей боль, хотя показалось, что именно так случалось. Но разве было бы лучше, если бы он скрыл действительное положение вещей под фальшивыми словами любви? Она же не была невинной девушкой, с чувствами которой надо обращаться бережно и аккуратно.Их непреодолимо влекло друг к другу. Это было фактом, не требующим доказательств. Собственно говоря, было большой удачей, что Эбони оказалась столь сексуальной натурой, поскольку немногие женщины могли выдержать требования, которые он предъявлял им в постели в попытках удовлетворения своих ненасытных нужд. Может быть, даже других встреч не понадобится.Во всяком случае именно так он пытался тогда себя обмануть.Как раз, когда Алан насмешливо хмыкнул по этому поводу, из ванной появилась накрашенная, но не одетая Эбони. От ее наготы перехватывало дыхание, изысканная красота отозвалась болью в сердце. И во всем теле. Кожа ее светилась. Но не от страсти, а от горячего душа. Глаза же были холодны, как лед.– Ты все еще здесь? – насмешливо спросила она.Стиснув зубы, он смотрел, как она одевалась на виду у него, сперва натянув черные шелковые чулки, а затем черный же шерстяной костюм.Черное было фирменным знаком Эбони. Она носила только черное и демонстрировала только черное. Кроме того, она никогда не улыбалась, работая, ее полные губы гораздо лучше смотрелись будучи сложенными в сердитой, мрачной или вызывающей гримасе.Сперва Алану казалось, что подобные ограничения пагубно скажутся на ее карьере, но, к его удивлению, они сработали в ее пользу, создавая оригинальный и сверхчувственный образ, дающий работу ей и ее агентству.– Мне надо идти, Алан, – отрывисто сказала Эбони и, надев черные туфли и прихватив черную сумку, направилась к выходу из спальни. Только тогда она через плечо кинула на него безразличный взгляд. – Закрой дверь, когда будешь уходить, ладно? И убери за собой.Придет его время, кипя от злости, подумал лежащий на кровати Алан. Когда-нибудь он сотрет с этого прекрасного лица маску холодного равнодушия. Он заставит ее рыдать. Но что он сможет сделать? Уйти. Вот что он должен сделать.О, конечно, конечно, раздался внутри него угрюмый, циничный голос.Резко откинув простыню, Алан спрыгнул с постели и, пройдя в ванную комнату, схватился за кран с холодной водой. Собравшись с духом, он шагнул под обжигающий ледяной душ, говоря себе, что это наказание за его грехи.И, должно быть, у него на душе их было довольно много, поскольку ему пришлось простоять так очень долго. Глава 3 Эбони тяжело опустилась на сиденье такси, чувствуя, как устали мышцы ее лица. Маска, которую она надевала на себя в напрасной попытке причинить Алану боль, давала себя знать. Сколько понадобится времени для того, чтобы она в действительности стала такой? Резкой, циничной и жестокой.Больше всего она боялась стать жестокой. Поэтому сомнений не оставалось. Прежде чем начнется этот процесс саморазрушения, она должна навсегда избавиться от калечивших последствий пугающей ее связи.Тяжело вздохнув, Эбони закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43