В этот ясный и тихий зимний вечер на Сиднейский залив действительно стоило посмотреть. Чернильно-черные воды, как идеальное зеркало, отражали огни моста и окружающего города, напоминая отделанный сверкающими бриллиантами ковер. Иллюзия нарушалась лишь проходившими мимо судами, да и то через пару минут спокойствие восстанавливалось.– Я могла бы просидеть здесь всю ночь, глядя на воду и корабли, – сказала Эбони, пока они ожидали первого блюда. Алан заказал белое вино – по ее выбору, – и она с удовольствием потягивала превосходный напиток.– Этот отель ведь недавно построен?– Да, ему всего около двух лет.– Одно местоположение должно было стоить целое состояние.Отель стоял на небольшом мысе, который заходил под ближайшие к городу пилоны моста через залив. В Сиднее не так уж много мест, подумала Эбони, откуда открывался бы такой вид на залив и большинство из его знаменитых достопримечательностей: Мост, Набережную, Порт и Оперный Театр.– Это заметно по здешним ценам, – с грустной миной сказал Алан, – хотя карта вин меня удивила. Принимая во внимание качество, цены вполне разумные.– Ты еще даже не попробовал, – возразила она.Его рот скривился в иронической полуулыбке.– Выпить и лечь спать в пустую постель – разве это может сравниться с тем, когда я с тобой, моя любовь.– О Алан... – Щеки ее загорелись.Алан нахмурился, но больше ничего не сказал. За столом воцарилось молчание. Эбони отпила еще немного вина.– О чем мы будем говорить? – спросила она, когда принесли первое блюдо. У нее была копченая лососина, у Алана – тушеное мясо с карри.– Мы не привыкли долго разговаривать, не так ли? – сухо рассмеялся он.Ее обиженный взгляд заставил его примирительно сказать с той же кривой усмешкой:– Действительно, о чем мы будем говорить – о политике, погоде или экономике?– Расскажи мне, как у тебя дела с этой новой серией «Горожанин», – предложила она. – Не пострадали ли дела от экономического спада?Он пожал плечами.– До некоторой степени. Но в итоге тяжелые испытания заставляют нас увеличивать производительность и делают более конкурентоспособными. Когда конъюнктура снова улучшится, наши дела пойдут прекрасно. Обстоятельства заставили меня искать более перспективные направления, более выгодных поставщиков и новые рынки сбыта. Поверишь ли, теперь я экспортирую товар на азиатские рынки. Кажется, это все равно что возить уголь в Ньюкасл, но среди богатых азиатов становится модным носить импортную одежду, а не вещи местного производства. Очевидно, это вопрос престижа. Чтобы удовлетворить тех, кто желает носить оригинальные, уникальные вещи, я и занялся теперь моделированием.– Алан, это великолепно! Но ты всегда был способным бизнесменом. Немногие производители модной женской одежды способны воспринять идеи некоторых современных модельеров.– А ты можешь? – улыбнулся он.– Конечно, могу.– Скажи мне, Эбони, тебе нравится твоя работа?При воспоминании о своих недавних размышлениях об этом она тяжело вздохнула.– Я привыкла к ней или по крайней мере делаю это, не слишком задумываясь. Всегда приятно носить красивые вещи, и деньги приходят достаточно легко. Но если бы я могла зарабатывать себе на жизнь чем-нибудь другим, то завтра же отказалась бы от этого.– А если бы тебя попросил муж? – тихо спросил он.Она смотрела на него несколько секунд, пока не поняла, что он совершенно серьезен.– Конечно, – ответила она и могла бы поклясться, что он многого ждет от этого ответа.– Я же говорила тебе, Алан. Я хочу большую семью. Когда мы поженимся, то сейчас же заведем ребенка. Если это тебя устраивает...– Меня это совершенно устраивает.Его улыбка была такой широкой, что Эбони чуть не заплакала, она никогда не чувствовала себя более счастливой.Остаток обеда прошел в непринужденной и теплой атмосфере. Они болтали обо всем, чего не делали никогда раньше, рассказывали друг другу курьезы, случившиеся на работе, подшучивали над вкусами друг друга в одежде, обменивались мнениями о фильмах, которые видели, и местах, в которых бывали.Никогда еще Эбони не чувствовала себя в компании Алана так свободно, однако, когда вечер начал подходить к концу, у нее появилось огромное желание лечь с ним в постель. Может быть, потому, что она знала – на этот раз все будет по-другому. На этот раз они действительно будут любить друг друга.И именно Алан, несмотря на то, что прощальный поцелуй превратил их в одно трепещущее, наполненное страстью целое, в конце концов отстранился. Когда же Эбони захотела вернуться в его божественные объятия, он схватил ее за руки и отвел их от себя.– Посмотрим, сколько мы сможем продержаться, – хрипло произнес он. – Пусть это будет игрой. Новой игрой.При этих словах Эбони поежилась. Ей не хотелось больше никаких игр между ними. Это было настоящее, навсегда.– А что, если мне не понравится новая игра? – грустно спросила она.– Это ненадолго, я тебе обещаю. Но пожалуйста... сделай мне одолжение, Эбони. Это важно.– Почему это так важно? Если ты любишь меня, а я люблю тебя, то вполне естественно заниматься любовью. Не понимаю тебя, Алан.– Могу я напомнить твои же собственные слова в начале вечера? Ты хотела проверить мою любовь, удерживаясь от секса. Может быть, я хочу сделать то же самое.Ее черные глаза удивленно раскрылись. Боже мой, он действительно принимает ее за нимфоманку!И вновь совершенные ею за последний год поступки обратились против нее самой. Что еще она могла сделать, как не согласиться с ним?– Хорошо, Алан, – сказала она и, собравшись с силами, приподнялась, чтобы поцеловать его в щеку. – Мы подождем.Он казался довольным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43