— Значит, и жена тебя шантажирует?Он ткнул мне в лицо указательным пальцем, едва не попав по носу.— Не смей упоминать о моей жене! Не смей втираться к ней в доверие! Оставь ее в покое!— Вот как. Все женщины одинаковы, а жена твоя, выходит, особенная. Может, она и не женщина вовсе?— Пошлость тебе, не к лицу.— Что же мне к лицу? Подскажи, пожалуйста! А-а, понимаю. Мне к лицу сидеть тихонечко в пыльном уголке, ни в коем случае не ходить в те места, где ты можешь появиться с женой, чтобы, упаси бог, не столкнуться с вами и тебя не расстроить, и вообще, по мере моих слабых женских сил и моего недоразвитого умишки оберегать твое крепкое семейное счастье! Только скажи мне на милость, любимый: если у тебя столь крепкое семейное счастье и столь уникальная жена, совсем не похожая на остальных женщин, зачем ты ко мне столько лет от нее бегаешь? Ну ладно еще, один раз, другой, разнообразия захотелось. Но годами, скрывая, обманывая…Я испугалась, что он меня сейчас ударит, но он сдержался, лишь процедил сквозь зубы:— Нет, я, естественно, понимаю. Столько лет ждала, надеялась измором взять. А теперь, видно, клюнуло: годы идут, последний шанс уплывает, пора идти в решительную атаку. А то скоро вообще никто не возьмет. Признайся, сама придумала или тебя надоумили? Ну конечно. Константин сценарий тебе написал. — Он омерзительным образом хохотнул. — Между прочим, даже талантливо. Только в одном вы с ним просчитались. Он на слишком примитивную публику рассчитывает. Исхалтурился, видно, на своих телесериалах. Меня такой дешевкой не проймешь.Игорь мне становился все противнее и противнее.— Слушай, дорогой, у тебя явно развивается мания величия в сочетании с паранойей. Советую, пока не поздно, обратиться к врачу. А теперь прошу выслушать меня очень внимательно. Я не хочу и никогда не хотела выйти за тебя замуж. Еще сегодня утром я думала, что тебя люблю. Почти готова была оправдать и простить ту мерзость, которую ты устроил во время поездки в Питер. Но успокойся: ты мне больше не нужен. Ни ты, ни твоя семья, ни твоя жена. Хотя Людмила как раз мне очень понравилась, даже стыдно, что я помогала тебе столько лет ее обманывать. Не заслужила она такой участи. Ну, ничего: теперь у тебя есть шанс исправиться. Я больше не хочу тебя видеть.— Это я тебя не хочу больше видеть! — неожиданно сорвался на крик он. — Забирай своего сценариста, и уматывайте отсюда! Иначе я за себя не ручаюсь.Я расхохоталась:— Ужасно страшно! Да что ты можешь сделать? Скандал учинить? Но ты же боишься. Тебе скандал гораздо страшнее, чем мне!— Не послушаешься — увидишь! — чуть ли не взвизгнул он и, резко развернувшись, скрылся за кустами.Я в изнеможении рухнула в свой шезлонг.Представления не имела, что Игорь способен на такие эмоции!Долго размышлять мне не пришлось. Появился Константин. На плече у него лежал полосатый плед, в левой руке была корзинка с едой и выпивкой, а в правой — высокий стакан, наполненный водой и льдом.— Ну, пришла хоть немного в себя?— Наоборот, сюда пришел Игорь. — Меня колотил озноб. — Устроил мне сцену! Оказывается, я его шантажирую, и мы с тобой обязаны немедленно отсюда убраться.— А вот это уж хренушки! Он тут вообще сбоку припека, а я — близкий друг хозяев. На лучше, выпей.Он протянул мне запотевший стакан. Во рту у меня пересохло, и я выпила ледяную жидкость до дна.Константин покачал головой.— А говорила, что не хочешь крепкого.— Да это же просто водичка какая-то, — я ровным счетом ничего не почувствовала.Он, с озадаченным видом, взяв у меня из рук опустевший стакан, понюхал и сказал:— Ну, ты даешь. Эта водичка называется коктейль с водкой. До сих пор в нос из стакана шибает.— Никакого вкуса не ощутила.— Сейчас проощутишь. Пойдем, обустроимся где-нибудь в уголочке на пледике. Видишь, какой я умный. Всем запасся для пикника.Спустившись ближе к реке, мы расстелили плед, и тут в голове у меня наконец зашумело. Костя заметил мое состояние и распорядился:— Сядь. Сейчас будем закусывать.Он умело и элегантно расставил на пледе содержимое корзины.Мы ели, пили, потом смотрели, как на причале награждают и шумно чествуют победителя, поймавшего самого большого карпа. Потом просто, вытянувшись на пледе, лениво болтали, а нас обдувал свежий ветерок с реки.Константин еще пару раз поднимался по склону за выпивкой. Я была совсем пьяная, зато спиртное смыло противный осадок от разговора с Игорем. Я наслаждалась тихим теплым вечером.Помню, как мы любовались фейерверком. А после, как-то почти сразу (переход выпал из моего сознания), оказались у меня в подъезде.Стоя около двери моей квартиры, мы упоенно целовались с Константином. Его руки бродили по моему телу, и он возбужденно шептал мне в ухо:— Пойдем, ну пойдем же к тебе.— Нельзя, там папа, — повторяла я в паузах между затяжными поцелуями.Он хмыкнул и сказал:— Прямо в детство впадаю. Мне с восемнадцати никто про папу не говорил.Замок скрежетнул. Дверь распахнулась. Константин отшатнулся от меня. На пороге стоял мой папа. В майке и семейных трусах. Седой ежик на голове дыбом.«Сейчас начнется!» — медленно пронеслось в моем пьяном мозгу.— Ой! Здравствуйте! — воскликнул тем временем Вавилов. — Вы Танин папа? Очень приятно! Она мне столько о вас рассказывала. Только мы, наверное, вас разбудили? Извините нас!Я сжалась в предчувствии бури. Но, похоже, этот вечер выдался во всех отношениях необычным.Родитель неожиданно расплылся в улыбке и протянул Константину руку:— Ермолай Григорьевич, очень приятно!— И мне. Константин Александрович Вавилов. Для вас, естественно, просто Костя.— Что ж вы на лестнице-то, как маленькие, — с улыбкой продолжал мой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30