Меня выловили в этом самом месте. – Она указала на груду скользких камней. – Я была вся грязная, мокрая и никак не могла откашляться.
– Значит, в детстве вы любили приключения?
– Думаю, я была сущим наказанием, особенно в подростковом возрасте, – созналась она после недолгих колебаний. – А вы?
– Боюсь, что я тоже, если принять во внимание, сколько раз меня наказывали. Но хорошо помню день, когда отец понял, что ему со мной уже не справиться.
Они сидели на покрытом травой пригорке неподалеку от «рейнджровера».
– Вы его любили? – внезапно спросила Доминика.
– Нет.
– Даже сейчас, после стольких лет?
– Все равно. Я старался убедить себя, что он был таким из-за ухода матери. Это и правда его еще больше ожесточило… Но я ничего не мог с собой поделать.
– Понимаю, – медленно проговорила Доминика. – У вас было очень тяжелое детство?
Он пожал плечами.
– В нем было достаточно плюсов. Если вы любите свежий воздух, физические упражнения, лошадей, борьбу с непогодой, засуху и проливные дожди, если вас влечет первобытная природа и романтика неосвоенных земель, это может стать сказкой. Все это было мне близко, – произнес он задумчиво. – Но хотелось большего…
Некоторое время Доминика наблюдала, как он окидывает взглядом зеленые плодородные луга, и наконец сказала:
– Это поместье вам, наверное, кажется игрушечным по сравнению с местами, где прошло ваше детство.
Он покосился на нее.
– Может быть. Но хотя я владею всевозможной недвижимостью в разных концах света, это – первый кусок земли, который принадлежит лично мне и с которым я могу делать все, что захочу.
Доминика почувствовала, что эти слова ее не на шутку растрогали.
– Вы переночуете здесь? В вашей прежней спальне, в вашей старой постели, – спокойно предложил Энгус.
Она отвела глаза, вгляделась в прозрачные тени облаков, скользившие по пастбищу, и темно-зеленые силуэты высоких старых сосен, посаженных ее предками, и поняла, что ничего не хочет так сильно, как остаться. Но она сомневалась, хватит ли у нее сил, чтобы ночевка эта носила только платонический характер.
– А вы не будете иметь ко мне претензий, если я поймаю вас на слове? – спросила она напрямик. – В своей комнате, в своей постели…
– Доминика… – Он произнес ее имя так, будто каждый его слог был ему чрезвычайно дорог. Нет, не стану. Я слишком рад вашему обществу, чтобы ставить условия. Но если вдруг я позволю себе какие-нибудь глупости, можете немедленно остановить меня пощечиной.
– Я скорее не уверена в себе, – сдержанно произнесла она. – Только не смейте надо мной смеяться, Энгус Кейр!
Он притянул ее К себе и повел в направлении автомобиля.
– Это называется давать волю рукам, – строго заметила Доминика. Они сидели в гостиной на толстом ковре, прислонясь к массивному дивану, и смотрели на огонь в камине. Здесь, на склоне горы, воздух был гораздо прохладнее, чем внизу, тем более что к вечеру небо затянуло тучами. Рядом на столике в ведерке охлаждалась бутылка вина.
Доминика держала бокал в руках, но Энгус, кажется, потерял к вину всякий интерес. Его руки лежали у нее на плечах, а длинные пальцы легко поглаживали ей шею.
– Мои руки хотели бы обхватить вас всю, но они воздержатся... на какое-то время.
– И хорошо. Потому что ужин вот-вот будет готов.
– Да, мэм. Могу я тут что-нибудь сделать?
– Можете – накройте на стол.
Доминика поставила бокал и нехотя поднялась.
– Или вы готовы забыть об ужине, который я с таким трепетом приготовила? – с притворным негодованием спросила она.
– Я вас понял, – ответил Энгус серьезно. Сейчас принесу еще вина.
Доминика обнаружила в его холодильнике множество припасов, но ужин приготовила непритязательный – макароны с сыром и салат. Пока они ели, она спросила, как он намерен справляться с хозяйством и почему не внес ни малейших изменений в обстановку дома.
– Мои вещи все еще лежат в коробках в гараже, – объяснил он. – А миссис Браун приедет только завтра. Она останется здесь на несколько дней, чтобы все распаковать и нанять несколько работников из местных.
– Значит, бесценная миссис Браун здесь с вами не поселится? Между прочим, могу подсказать ей несколько кандидатур.
– Спасибо. Но поскольку я собираюсь подолгу оставаться в городе, ее услуги понадобятся мне там. Кроме того, она не любит жить в деревне.
– А где... вы живете в городе? – спросила Доминика с любопытством и смущенно махнула рукой, – Я просто хотела узнать, в собственном доме или в квартире, у залива или…
– У залива, на северном берегу, в пентхаусе с чудесным видом на воду. А что собой представляет ваше жилище?
– В моей квартире одна спальня, окна выходят в сад, но залив не виден. – Доминика замолчала и окинула взглядом привычный интерьер своего старого дома.
– Он все же не совсем во вражеских руках, спокойно произнес Энгус.
– Я знаю. – Она заложила за уши густые пряди волос, падавшие ей на плечи.
– Но вы вдруг отчетливо осознали, что лишились его навсегда, ведь так?
– Я осознала, что чувствую себя оторванной от корней. Папа обычно любил сидеть вот здесь, где сейчас сидите вы. Воскресными вечерами мы всегда ели на ужин макароны с сыром – я даже не сразу поняла, когда их сегодня готовила, что делаю это по привычке.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, встал и подошел, чтобы помочь ей выйти из-за стола, взял за руку и повел в гостиную, усадил в уютное кресло и придвинул скамеечку для ног. Затем подбросил в камин полено и поставил в стереопроигрыватель какой-то диск.
– Музыку я распаковал сам, – застенчиво улыбнулся Энгус и разлил по бокалам оставшееся вино. – Отдыхайте, а я пока приготовлю кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40