На следующий день они вылетели в Мадрид, где их встречала сеньора Долорес Торрес-Кеведо. Едва она увидела Палому, лицо ее преобразилось, на губах заиграла широкая улыбка.
– Кармен! – воскликнула она, протягивая руки, чтобы обнять девушку. – Наконец-то!
Внезапно Палома почувствовала, что к горлу подступает комок. Она не ожидала столь теплого приема.
– Дорогая, ты ведь знаешь, почему я назвала тебя Кармен?
– Так звали мою мать, – кивнула Палома.
– Да-да. И ты так похожа на нее! – Долорес вновь заключила девушку в объятия.
С Антонио она поздоровалась весьма сдержанно, но от Паломы не укрылся довольный блеск ее глаз. Было ясно, что сын для этой женщины – смысл существования. Однако она была хорошо воспитана и тут же переключила внимание на гостью.
– Я так обрадовалась, кода узнала от Антонио, что ты собираешься навестить нас! – произнесла донья Долорес, когда они сели в машину. – Иногда дом кажется мне таким пустым и одиноким!
Огромный «кадиллак» мчал их по гладкому широкому шоссе. Они въехали в город, вывернули на центральную улицу, промчались мимо фешенебельных кварталов и затормозили перед большой виллой за затейливой черной оградой. Дом сеньоры Торрес-Кеведо представлял собой массивное белое здание с крытой галерей, опоясывающей здание на уровне второго этажа, и с вычурным парадным входом. К двери вели широкие мраморные ступени. Вилла стояла вдалеке от больших дорог, и шум оживленного города не долетал сюда. Палома оглядела и дом, и окружающий его сад и пришла к выводу, что сеньора Торрес-Кеведо не зря жаловалась на одиночество. Жить одной в таком дворце! Впрочем, Палома не могла бы представить эту женщину в каком-либо другом месте. Мать Антонио ей понравилась. Высокая, сухощавая, одета по моде и по возрасту. А ведь ей никак не меньше семидесяти. Впрочем, кто знает? Двигалась донья Долорес с таким непередаваемым изяществом, так плавно и легко, что можно было дать ей и намного меньше. Но самое главное, и голосе, в жестах, во всей манере поведения безошибочно угадывалось, что сеньора Торрес-Кеведо всегда была окружена большими деньгами.
Они поднялись по лестнице, и тут же чья-то невидимая рука отворила дверь.
– Прошу! – Донья Долорес жестом пригласила Палому пройти в просторный и светлый холл, а оттуда в гостиную.
Едва они расположились за изящным столиком, как дверь отворилась и вошла горничная с подносом, на котором стояли кофейник, блюдо с пирожными и фарфоровые чашки.
– Угощайся, – предложила хозяйка дома. – Надеюсь, тебе понравится, моя дорогая.
Палома благодарно кивнула. И кофе, и пирожные пришлись ей весьма по вкусу. Закончив обмен любезностями, Палома и донья Долорес завязали непринужденный светский разговор, Хозяйка дома задавала обычные в таких случаях вопросы, но гостья чувствовала, что мысли сеньоры заняты совсем другим. Она явно пыталась составить свое мнение о ней, и, судя по всему, мнение это было весьма благоприятным. Глядя на мать, повеселел и Антонио, его взгляд потеплел, в глазах заплясали лукавые искорки.
– А теперь, дорогая, я покажу тебе твою комнату, – сказала донья Долорес.
Она провела Палому в огромную, как и все помещения в доме, но уютную спальню. Девушка огляделась. Старинная мебель, несколько картин на стене, широкая кровать под тяжелым узорчатым покрывалом. Взгляд ее задержался на пейзаже, висящем над комодом в углу комнаты. Наметанный глаз мигом определил, что вещица эта стоит целого состояния. Впрочем, думать об этом сейчас не хотелось. Палома была слишком растрогана оказанным ей теплым приемом. Впервые за многие годы она чувствовала, что ей действительно рады, и чувство это заполнило все ее существо…
– Надеюсь, тебе будет удобно там, наверху, – улыбнулась донья Долорес, когда они спустились обратно в гостиную. – Если что-то придется не по вкусу, только скажи. Сделаем так, как тебе нравится.
– Что вы, – растроганно произнесла Палома, – все просто замечательно. – Неожиданно на глаза ее навернулись слезы.
– Что с тобой, дорогая? – встревожилась донья Долорес. – Антонио, ты чем-то обидел нашу гостью?
– Что ты, мама, – быстро ответил он.
– Так в чем же дело?
Палома улыбнулась.
– Совсем наоборот. Вы так добры ко мне, – растроганно произнесла она. – Так добры!
Антонио вдруг принял озабоченный вид.
– Милые дамы, мне искренне жаль покидать вас, но боюсь, работа меня заждалась. Не хочу показаться невежливым, но мне нужно поехать в офис. Я и так слишком долго бездельничал.
Антонио поцеловал мать, чуть помедлил и коснулся губами щеки Паломы.
– Ну что за манеры! – воскликнула донья Долорес, едва за ним закрылась дверь. – Ты уж извини его, дорогая.
– О чем речь! Я сразу поняла, что он трудоголик, – улыбнулась Палома. – К тому же он действительно потерял много времени со мной.
– Ну что ж, дорогая, надеюсь, мы с тобой отлично поладим.
На ужин донья Долорес предложила Паломе несколько превосходно приготовленных блюд испанской кухни.
– Я знаю, что ты привыкла ко всему американскому, – сказала она с некоторым снисхождением. – Но в душе-то ты испанка, не так ли?
– Да, сеньора, – ответила Палома по-испански, глядя донье Долорес в глаза и пытаясь понять, как много той известно о ее жизни.
В темных глазах пожилой женщины читались понимание и знание. Что ж, Антонио, похоже, рассказал ей все.
С этого момента они начали говорить по-испански и через несколько минут уже были задушевными подругами.
– Кстати, не хочешь позвонить отцу и сообщить, что ты здесь? – спросила донья Долорес.
От этих слов Палома почувствовала неловкость, но пересилила себя и набрала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47