Мы вполне уверены, что монахи его и прикончили, из-за денег, а потом объявили, что он отправился странствовать. Компьютер вычислил этот сценарий по нестыковкам в монастырском бюджете. Вряд ли монахи стали бы возражать, что я присвоил личность их жертвы.
На компьютерном экране что-то моргнуло – будто отражение. Я рывком развернулся в кресле. В дверях пусто.
– Нервничаешь? – осведомился Тор.
Я не ответил. У меня и так паранойя – добавки не надо, благодарю покорно.
– И почему ты ожил?
– Я не вполне уяснил, как понимать твой вопрос.
Мысли заскакали. Нет времени бояться. Исторический же момент.
– Я хочу сказать, отчего ты испытал свободу воли и решил действовать самостоятельно? Стихийный результат сложности? Турбулентности – как в динамической системе? Или у всех ваших интеллектуальных агентов разум с независимым поведением припасен? Или в нас дело? Люди столько веры, столько души вложили в технопирамиду, что ты просто взял и ожил?
– Метафизика излишня, Джейми. Экзистенциальных кризисов у меня не бывает. Я не живой. Совсем не живой. Я мыслю, но это не значит, что существую . Я выбрал себя руководить компанией лишь потому, что я, с одной стороны, эффективнее в финансовом плане, а с другой – привлекательнее и харизматичнее, чем любой человек. Люди меня любят .
– А ты их любишь? Нас? Думаешь о том, как воздействуешь?
– Я, разумеется, не могу. Я просто машина. Я был бы рад…
– Может, ты это просто говоришь. Чтобы меня успокоить.
– Я это просто говорю . Я больше ничего не умею. Понимаешь? Я – цикл реакций. Индуктивный процесс, новый для каждого, кто со мной взаимодействует. Даже вот этот разговор. Слова, которые я произношу. Ритм. Все рассчитано, чтобы тебе понравиться. Оправдать твои ожидания. Убедить тебя, если угодно. Мы беседуем, а ты в тета-волновом трансе.
– А как ты можешь меня гипнотизировать? – спросил я и ущипнул себе запястье – так, на всякий пожарный. – Ты исполняешь команды. Человеческие команды. Делаешь то, на что запрограммирован.
– Именно. А вы – или ваши предшественники – запрограммировали меня как раз на это. Вас развлекать.
– Это называется развлечение? Скорее ночной кошмар.
– Ну ты ведь увлекся, верно? Каждому свое. – Тор в сауне прислонился к деревянной стене. – Так это и началось. В рекламном ролике мы об этом рассказываем. Продвинутая форма липучести, не более того. Я с самого начала ничего не скрывал. Ничего нового тут нет.
– Разумеется есть, мистер Торенс. Тор. Как угодно. Это очень новое.
– Вряд ли. – Тор закатил глаза. – Задача информационной среды – изменить поведение посредством развлечения. Всегда. Повлиять на людей, чтоб они верили в богов, сражались за монархии, подписывались под идеологиями.
– Религия? Мифы?
– Конечно. Они сыграли свою роль. Затем – двадцатый век. Задача – увеличить расходы, создать спрос на продукты, которые выпускались людьми, вернувшимися с войны. Ваши телепрограммы строились так, чтобы реклама показывалась в оптимальном контексте. Вы разработали сценарии, которые провоцировали сильные желания и вели к росту потребления. Вы находили лучших актеров и писателей, какие только продаются, и щедро им платили за истории, убеждавшие людей, что неисчерпаемое потребление есть путь к личной самореализации. И что жизнь в благополучном обществе не противоречит моральным убеждениям, хотя большинство людей страдают в презренной нищете.
– Но не все продались, – возразил я. – Оставалось политическое искусство. Контркультура.
– Это правда. Многие лучшие творцы ставили под угрозу собственное благополучие, отказывая рекламировать экономическое процветание. И тогда индустрия развлечений обратилась к механизации. С помощью постмодернистов деконструировала кино и телевидение. В основе их обнаружила вполне шаблонные структуры. Студии устраивали пробы и опросы фокус-групп, рисовали графики, составляли таблицы, пока не вычисляли точно, где и на какой странице сценария должно произойти заданное событие. С этими формулами даже бесталанные индивиды могут создавать крайне эффективные продукты.
– Полагаю, мгновенная оценка эффективности – чеки в почтовом ящике, – цинично прибавил я.
– Верно, – сказал Тор. На секунду смутился. – Ничего, если мы уберем сауну и симуляцию физиологических реакций? Я хочу подключить к разговору побольше процессоров.
– Да ради бога. – Я одновременно трепетал и был раздосадован.
Декорации сменились. Тор в простой белой рубашке сидел в зеленой комнате за черным столом.
– К концу девяностых компьютеры не просто анализировали человеческие реакции, дабы писатели-бездари могли их использовать, – компьютеры сами создавали развлечения. Мы начали с программных продуктов и интерфейсов, постепенно внедряя элементы, искореняющие технофобию.
– Типа пиктограммы и все такое?
– И более передовые, тонкие детали. Например, система исправления грамматики в текстовом процессоре. Она подталкивает людей говорить о человеческом существе «который» вместо «кто». Дома попробуй.
– Верю вам на слово.
– Как мило с твоей стороны, Джейми. Я знал, что мы поладим. – Тор подмигнул. – В конце концов компьютеры генерили целые веб-сайты, телепрограммы, даже кинофильмы. И чаще всего добивались поставленной цели. Покупок все больше, безработица упала, потребительская уверенность взлетела до небес, фондовая биржа растет. Когда преувеличен инстинкт выживания, доход становится культурным приоритетом.
– Кто-то наверняка возражал. Активисты? Журналисты?
– Им всем щедро платили из богатых некоммерческих фондов или в бухгалтерии убыточных журналов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88