Выбора-то нет.
– И они целыми днями сидят и ждут, когда загорится зеленый?
– Ну да, – сказал Греко. – Такой сценарий дает высочайшую бдительность и самый продолжительный жизненный цикл.
– И осознание, что жизнь им тотально неподвластна, – прибавил я.
– Власть у них есть. Примерно секунду. Но вообще – зачем курам власть?
Мы шли дальше мимо крыс, которые охотились за пищей в механических лабиринтах, собак, скачущих по клетке, дабы избежать электрошока, и хамелеонов, реагирующих на непрерывную смену фонового цвета. В конце обнаружилась целая стена обезьян с крошечными пультами в руках и электродами в черепушках.
– А шимпанзе что делают? – спросил я. – Играют в синаптикомовскую версию «Опасности!»?
– Не совсем. Кнопка на пульте активирует определенный мозговой центр, стимулируя оргазм.
– Пизди шь.
– Вовсе нет. Первая группа в клетках слева способна вызывать оргазм нажатием кнопки в любой момент.
– Там же пусто, – сказал я. – Куда все делись?
– Все экземпляры, как легко догадаться, погибли. Стимулировали себя непрерывно за счет потребления пищи.
– Страх господень.
– В некотором роде. Второй группе в центре выделено шесть оргазмов на двадцать четыре часа. Зеленый горит, пока у них остаются оргазмы, потом загорается красный. Они неизменно используют свои оргазмы в первые пять минут и остаток дня хандрят. Обрати внимание – худые, на раздражители не реагируют.
Обезьяны в этом ряду были какие-то вялые и подозрительные.
– Теперь эти объекты. – Греко показал на правую стопку обезьян. – У них в клетках есть красная, желтая и зеленая лампочки. Красный означает, что кнопка оргазма не работает. Желтый предупреждает, что кнопку активируют через пять минут. А зеленый – что кнопка работает. За сутки – шесть циклов до зеленого.
– И они самые счастливые?
– Ну, весят больше всех, тесты на рефлексы – с другими не сравнить.
– Хм-м.
– Но интереснее всего – как они стали реагировать на лампочки. Пока горит красный, они едят, спят, даже совокупляются. Загорается желтый – они все бросают и хватают пульт. Даже соитие прерывают, чтобы приготовиться.
– Диковато.
– Но это не все, – с воодушевлением продолжал Греко. – За пять минут, пока горит желтый, они полностью достигают кондиции.
– У них встает?
– Именно. И довольно мощно. А через пять минут, когда включается зеленый, они достигают оргазма сами по себе, включена кнопка или нет! Иногда кончают, не успев даже кнопку нажать. В чистом виде условный рефлекс.
– И с самками получается? Пригодилось бы. – Мою шуточку Греко оставил без внимания.
– В каждом эксперименте, от кур до обезьян, те, кому предлагается наибольший контроль над выбором, справляются хуже всех. Все они достигли состояния, аналогичного психозу маньяка, застрявшего на липучем веб-сайте.
Мой приятель из колледжа лечится от этого по сей день.
– А идеально всегда справляются те, чьи интерфейсы обеспечивают предсказуемые результаты за счет автономии.
– И что вы пытаетесь доказать? – спросил я. – Что людям нравится, когда командуют машины?
– Наша компания с должным прилежанием именно к этому и стремится. Мы изучаем долгосрочные следствия нашей философии интерфейсов. Так как после инсталляции наши системы фактически поддерживают себя сами. Форма техноэкологии, задуманная нашим первым директором.
– Сноубордистом?
– Совершенно верно. Он предсказывал, что многие наши сегодняшние разработки станут неотъемлемыми элементами завтрашней цивилизации. Программа будет видоизменяться без дальнейшего вмешательства. Мы активно участвуем в эволюции своего вида.
– Ух ты. Высокоразвитое общественное сознание. – Наверное, я высоковато поднял брови.
Греко впервые заговорил простыми словами:
– Это типа что, сарказм? Если не веришь в то, что мы делаем, может, не стоит тебе…
– Греко, выдыхай, ладно? Мы всего лишь о коммерческом интерфейсе говорим. Не о новом же обществе.
У одной обезьяны погасла красная лампочка и загорелась желтая. Обезьяна ринулась к пульту, затем уселась в предвкушении.
– Но поскольку мы создаем реактивные, самоадаптирующиеся интерфейсы, отныне эволюцией правит программирование. Алгоритм «Синаптикома» модифицирует реакции пользователей с тем, чтобы управлять их поведением.
– Как управлять?
– Пока – чтобы вести пользователей к целям, которые мы запрограммировали. Считай, серия интеллектуальных агентов.
– То есть? «Шоппинг-ассистентов»?
– Да, но шоппинг-ассистент на Алгоритме «Синаптикома» взаимодействует с тобой, собирает о тебе информацию, а потом ее использует, чтобы влиять на твое поведение. Всякий раз, когда ты принимаешь или отвергаешь предложенную им покупку, агент подстраивает свой способ предлагать. И научается в конце концов, как заставить тебя раскошелиться.
– То есть запоминает, какие товары мне нравятся.
– Агенту важнее не найти, что ты просил, а скорее внушить тебе, что он хорошо поработал, и заставить тебя принять его предложение. Таким образом, формировать или видоизменять спрос ему не сложнее, чем удовлетворять.
– Но есть разница между «получить, что хотел» и «думать, будто получил, что хотел».
– И какова же она?
Ответа без той или иной примеси теологии я бы все равно не нашел.
– А что происходит с конечным пользователем? – спросил я. – Превращается в реактивный механизм?
– Вовсе нет, – отозвался Греко, постучав к шимпанзе. – В довольную обезьяну.
Тяжело дыша, обезьяна таращилась на желтую лампочку. Меж мохнатых бедер – мощный сухостой.
Из лаборатории мы направились дальше, к человечьей рабочей зоне. Хотя бы номинально человечьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88