– А? – переспросил Алек.
Тобиас хлопнул ладонью по столу. Гораздо громче вышло, чем кулаком на той неделе. Научился.
Однако с тем же успехом можно было вырубать трансляцию. Свой главный тезис Бирнбаум озвучил, и наше положение прояснилось. Договорив, спустя час и сорок пять минут, старикан зарекомендовал себя стражем рационализма в пекле общегосударственного компьютерного психоза. Он твердил, что недавняя «коррекция» вполне может повториться. Даже сенаторы от его позиции пришли в ужас и выворачивались наизнанку, дабы защитить интересы корпораций, вложившихся в предвыборные кампании.
Все это тянулось полдня: справа и слева от прохода сенаторы атаковали Бирнбаума за старания посеять недоверие в душах удовлетворенных граждан; за то, что поставил личные заботы горстки элитарных банкиров над приоритетами нации частных инвесторов, которые пытаются конкурировать в условиях все более открытой международной экономики. Но Бирнбаум свое дело сделал. Он заявил, что намерен придать огласке сомнительную деятельность компаний, организующих онлайновые торги, и грядущий переход «МиЛ» на синаптикомовский алгоритм очутился как раз на линии огня.
– К завтрашним вечерним новостям выпустим рекламные блоки, – сказал Алек, вороша бумаги на столе.
– Одной рекламы нам мало, – проворчал Тобиас. – Он объявил войну. Как он мог? Невероятно. Мудак.
– Он стар, – сказал я. – Ему нечего терять.
– В смысле? – переспросил Алек.
– В смысле он волен говорить, как на самом деле думает. Его мало что остановит. – Мне было на удивление легко. Будто и мне терять нечего.
– Я в этом не уверен, – сказал Алек.
– Да ладно, – перебил Тобиас. – Если запускать пиар-кампанию, мало показать, что люди обожают нашу систему. Надо атаковать Бирнбаума лично. Куда бить?
– Давайте думать, – съязвил Алек. – Частое использование профессиональных садисток, противоестественная тяга к собственной дочери…
– Я серьезно. Что можно использовать.
– И это можно использовать, – пожал плечами Алек.
– Этот его нелепый язык? – предложил я. – «Неслыханные бешеные пароксизмы…»
– «Оптимистических сделок», – договорил за меня Алек. – М-да. Загадочно.
– А может, с позиций популизма атаковать? – сказал я, изумляясь собственным познаниям.
– Я понял, – подхватил Алек. – Типа: «Они сделали деньги, а теперь мешают сделать деньги вам. Защитите свое право на торги».
– Именно, – кивнул я. – Защита потребителя.
– Но ведь это Бирнбаум потребителя защищает, – возразил Морхаус.
– И потому он уязвим, – объяснил Алек. – Возьмем его же слова, но выставим его врагом народа.
– Идеально, – поддержал я. – Это же его слова: непрофессионалы так глупы, что сами за себя решить не могут. А мы против правил, которые выкидывают маленького человека из игры.
– Мне нравится, – сказал Морхаус. – Это его убьет. Когда в эфир запустим?
– У меня зарезервировано в студии на завтра после обеда, – сказал Алек. – И фокус-группы. Используем для съемок «людей с улицы».
– Отлично. Вы вдвоем сегодня поработайте над стратегией, завтра привлекайте агентство.
– Это вообще-то Алеково форте, – заметил я. Не хотелось вламываться на профессиональную территорию друга, да и неплохо бы не сидеть ночью – по-моему, впервые за несколько недель. – Я считаю, ему через плечо заглядывать не надо.
– Но идея твоя. Мне кажется, тебе надо поучаствовать, – сказал Морхаус. – Ты как, Алек?
– Я… – Алека прервал гудок из динамика.
– Ну что?! – заорал Тобиас в микрофон. – Я же сказал…
– Это русский. Он нашел, – проквакал Брэд. – Вы говорили…
– Переключи его, – ответил Тобиас. – Извините. Это насчет моего «Илюшина». Алло, Юрий? Как в Ленинграде погодка? Это как? Уже Санкт-Петербург? Да хоть Петроград.
– Его чего? – шепнул я. Может, мы с Алеком заключим альянс, пока одни.
– Его «Илюшин», – сказал Алек. – Он покупает истребитель, как те из Долины.
– Господи боже, это шутка?
– Не-а. Говорит, что умеет на таком летать.
– Он же убьется.
– И убьет того, кто в соседнем кресле. – Алек закатил глаза.
– Вероятнее всего, тебя.
– Или тебя, – парировал он. Жестковата получилась свечка.
К черту показуху, решил я. Тобиас не заметит – увлеченно дискутирует о транспортных расходах с российским правительством.
– Слушай, Алек, хочешь, я умою руки?
– Ты о чем? – бесстрастно спросил он.
– Ну – чтоб над душой у тебя не висеть. У меня такое чувство, будто я тебя как-то ущемляю.
– Как скажешь.
– Кроме того, – я подкатился на кресле поближе, – у меня еще новая веб-архитектура на сегодня.
– Как угодно.
Тобиас повесил трубку и расплылся в улыбке.
– Пусть полюбуются, что у меня есть , – сказал он в пространство. Затем к нам: – Ну, кто работает?
– Я с кампанией справлюсь, пап, – сказал Алек. – Джейми сегодня программирует. – Меня чуть не затошнило – так он это сказал. Будто программирование – недостойное занятие для тупых работяг. Ревнует, что я теперь любимый сын его папаши.
– Ладно, – кивнул Тобиас. – Только завтра пусть Джейми участвует.
Тобиас ни шагу не желал ступить без моего одобрения. Я теперь его правая рука. Идиотизм – я ведь ни во что тут не верю. Но приятно нести ответственность за судьбы такой толпы людей. Приятно, что от меня зависят. Только бы все увязать.
Я великодушно отказался от пиара в пользу Алека – и могущество мое лишь возросло. Кроме того, стратегию-то я уже придумал. Осталось воплотить. У меня ближе к вечеру визит в «Синаптиком», а Бирнбаумова филиппика отнюдь не доказала прославленной власти «МиЛ» над Федеральным резервом. Надо бы картинку настроить. Но проблем не предвидится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88