И не простым, а залепушным. Сюрпризом будет Жасмин. Внутри пасхального яйца. Жасмин подписалась за пять лимонов на восемь часов. По максимуму.
Застолбили с кондитером на улице Боскович. Тот наварил две скорлупы по девять кило.
Одну перевернул на столе, и Жасмин в нее улеглась. Сверху припаяли вторую. Жасмин была готова к отправке. Вся голая.
По субботам в Милане сплошняком пробки.
В обертке, в которой был шоколад, в котором было тело Жасмин, были бабки Жасмин. Короче, притаранили мы посылочку брательнику.
Открывает братишка дверь, а там яйцо. Ну, думает, без меня не обошлось. Мы когда пацанами-то были, я ему тоже подарочек учудил: пару улиев на пасеку. Стал он, значит, открывать сюрприз. Самому не терпится.
Жасмин была уже того. Фейс лиловый, весь в шоколаде. Другую такую где взять?
Правда, она была еще тепленькой. Взгромоздили мы ее на кухонный стол. Брат вынул свой балдометр, лизнул шоколада. Шоколад пропах этой сучкой.
Короче, брат засандалил ей в анал, а я маздал своим головастиком по ее шоколадным кудлам и шоколадной мордашке в шоколадной скорлупе кондитера с улицы Боскович.
Жасмин — это телка. Безотходная телкология. Я раздвинул ей хавальник и заправил туда доилку. Она сглотнула язык, и от этого надой пошел приемистей. Нет, пять лимонов того стоили. В кормушке у покойницы температура такая, что для оттяжной заходки самое оно. Излился я минуток через одиннадцать. Перед спуском меня аж всего пробрало. Схватил я ее за патлы и так тряханул, будто она реально отсосала.
Где-то с часок еще мы ее шворили, пока сами не повырубались. Я затолкал Жасмин в мусорный мешок, что был у братухи в доме.
Перевязал мешок бантиком с пасхального яйца и отвез Жасмин на свалку.
Стоял и слушал, как Жасмин катится по склону. Потом поплелся в бар съесть мороженого за десятку.
Девкам стремно — мне балдеж
Как настоящий Скорпион, я тащусь от девок.
Напялю прикид Дьяболика и лапаю их под вечер. Триест кажется мультиком, по которому гуляет ветер.
Вперемежку с запахами тела. При теперешнем модняке девчачьи телеса и так навыворот, все дела там напоказ.
Ну и каково мне на это смотреть? Ведь один я как сыч. На рынке — тоска. Это вам не голливудский боевик — фрукты вешать, сдачу отсчитывать, чеки пробивать да в конце дня ларек опечатывать.
Вот я и упаковался в треники. Черные такие, в обтяжку. За шестьдесят пять штук.
И сестрины колготки «Omsa» на тыкву натянул. Не знаю, почем они, но рвутся моментально. Подкупаю новые.
Продавщице сказал, что беру для жены, что типа у меня жена красавица и что так еще красивше будет.
Я хотел видеть эту продавщицу. Видеть, как по вечерам она приходит ко мне и мы любовничаем на диване, на столе.
Продавщица была молоденькой такой моделькой.
Я как в семь утра на рынок прихожу, так уже об одних кошелках и думаю. Потому что я от них тихо еду, когда они просят там пучок травки. Я только легонечко так пристебнусь. Но культурно так. Просто я хочу больше, хочу того, чего не может целовать тот, кто не Дьяболик.
Любовничать. Иметь сотни волшебных убежищ. Под Триестом. Под всей Италией.
И крутые тачки, и блондинок в золоте. И бриллианты, которые я раздариваю, потому что могу. И мир, который лайкаю. Мир, где имею все.
Я жду у дискотеки, в прикиде Дьяболика, на черной «Альфасуд».
Чтобы загрузиться, нюхаю трусики тех, кого уже уделал. Иногда все как во сне. Я отключаюсь и начинаю их лизать, рвать и жрать. По клочочку. Пока девчонки не выйдут с дискотеки.
Расфуфыренные простипомы.
Эти чернявые меня доконают. Вот теперь я Дьяболик, гроза всех комиссаров полиции. Беру я так ножичек, и когда мы одни, говорю, что буду пускать кровь. Велю им снять трусики и достаю свою сосиску.
Они вопят — я балдею. Соображают, что перед ними Дьяболик.
Покажь, говорю, чесалку, залукать охота. На кассете совсем не то. Там у тебя сразу берут, да еще и муди вылижут. А этим больше стремно.
Бывает, что и отдрочат.
Иные просто сдергивают — хер догонишь.
Пора и мне с кичи когти рвать. Тут меня не удержат.
Правда, может, это сон.
И я еще проснусь. На американской вилле. Я буду плавать в бассейне. Он будет в таком укромном месте — никому не найти. У бассейна будет форма глаз Дьяболика. Вокруг телекамеры. Клаудиа Шиффер там, ну и все остальные. Это вам не тюремной прогулки дожидаться.
Ни одна собака не придет навестить.
А в школе друганов завались было. Видел я тут физию свою в газете. Лучше бы меня сняли в прикиде Дья

лот номер восемь
Неоцибальгин
Мы с корешами как соберемся, так про Неоцибальгин все калякаем. Поначалу доходило туго. Первый усек Джузеппе. Пятнадцать лет. Весы. Месяца три как дело было. Звонит он мне поздно ивнингом. Переключай, говорит, на Raidue. Я переключил. Гляжу — пацан. С пацанкой. Рядом мотик. Кругом деревня. В глазах радость, что молодые. Неоцибальгин.
Помню, музон был уматный. Сейчас уже другой. Так под него кайфовал, что и не передашь. Накольно было услышать его за столом, когда мамуля несла свою бредятину. От этого гонива меня вело еще сильнее, чем от ее затрещин в детстве. Всем моим своим я хотел, чтобы она отвяла уже. Тогда мы остались бы одни. Я и телевидение.
Я искал диск с тем музоном по всему Риму. Рыскал по магазинам как заводной. Рылся в компактах — нет диска Неоцибальгина, и все тут. Ну, нигдешеньки нет. Может, самые клевые диски конфискует Государство? А что, сидит себе наверху такой командир и не хочет, чтобы люди счастливыми были.
В школе Микела засветила мне коробочку. Радуга на коробочке переливалась всеми цветами наших идеалов. Я начал глотать Неоцибальгин каждый день.
Бо?шку мигом отпустило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36