«Марлен Киршенвальд, журналист, 3, улица дю Тампль, 75004, Париж».
Меньше чем за две минуты компьютер выдал мне номер красавицы.
– Алло, Марлен?
– Да.
– Это Алан Ле Гиррек, журналист с радио 99.1.
– …Кто?
Да уж, меня редко запоминают. Мне и так повезло, что я застал ее дома. Судьба…
– Мы встречались на вечеринке, посвященной выходу пилотного номера журнала Батиста.
– ?..
– Он только что дал мне подписать петицию об освобождении Хосе Фаменнеса, ты идешь на демонстрацию?
– …Да.
– А я не могу, беру интервью у Харрисона Форда как раз в это время.
(Должно сработать, должно сработать, должно сработать…)
– У Харрисона Форда? У самого Харрисона Форда?
(Я был уверен! Я был уверен!)
– Да, у того самого. Обычная работенка. Что касается Хосе Фаменнеса, мне кажется, что мы, журналисты, должны объединиться, сделать что-то сообща, а не кричать каждый из своего угла, понимаешь?
– Может, встретимся, обсудим все это, как только я закончу с Фордом?
– …Где?
(Я просто гений! Я просто гений!)
– Ну, в каком-нибудь баре, например, в «Палантино», это в Маре.
Внизу Роже принялся сигналить как сумасшедший.
– Во сколько?
– В восемь пойдет?
– Договорились, – ответила она и повесила трубку.
Нашего первенца мы назовем Хосе.
Чтобы наверстать упущенные минуты, я гнал машину как сумасшедший, не переставая мечтать о бедрах Марлен, о глазах Марлен, о щиколотках, хрупких, как ножка бокала, о всех мелких радостях, что ожидают меня в ближайшем будущем. Обеспокоенный Роже все твердил мне о своей жизни, что он всегда хотел умереть во сне на хуторе в Нуармутье в возрасте восьмидесяти лет, а не в машине, которую ведет маньяк, в погоне за актером, снявшимся в «Звездных войнах». На месте уже готовили павильон, царило веселье, светило солнце. Я спросил, где же звезда.
– В ресторане с директором студии. Никто не знает, где именно. Мы слегка запаздываем со съемками из-за погоды, вам придется подождать часиков до шести вечера.
Этот добродушный парень только что объяснил мне, что моя жизнь – пропащая. В этом мире некоторые встречи никогда не случаются, и я был идиотом, когда решил, что я исключение. Я слишком взывал к судьбе, она почувствовала себя загнанной в угол и не смогла подарить мне сразу два невероятных события в один день. Что я скажу Бержерону? И что я скажу Марлен?
Что Форд предпочел моим вопросам десерт? Я на секунду присел на рельсы операторской тележки, чтобы смягчить боль отчаяния. Видя мое разочарование, Роже дипломатично, как мог, стал меня утешать:
– Не вешай нос, старик. У нас осталось интервью с ди-джеем.
В этой пустыне я заметил фотографа, который, казалось, был осведомлен лучше других. Он заверил меня, что Форд не из тех, кто «кидает», и раз он сказал, что будет здесь в шесть вечера, значит, будет, профессионал все-таки. Нам оставалось только ждать три часа, потягивая кофе и жалуясь на жизнь. И тут Роже предложил:
– Ты делай что хочешь, а я пока заскочу в свой клуб, это единственное место, где я могу расслабиться. В двух шагах отсюда.
– Какой, к черту, клуб?
– Чудное место, суперчастное заведение, я хожу туда два раза в неделю. Пошли, развеешься немного, а то будешь тут, как тигр в клетке.
– Мой бедный Роже, мне хочется кого-нибудь придушить, а ты предлагаешь мне расслабиться в каком-то паршивом клубе.
– Именно. Это единственное место, куда надо бежать со всех ног, когда ты хочешь кого-нибудь убить. – Он понизил голос: – Но только между нами. Никто, даже моя жена, не знает, что я туда хожу. Мой сосед предложил мне однажды пойти туда, и с тех пор… я подсел.
Как вы понимаете, отказаться было невозможно.
Пять минут спустя мы входили в развалюху из красного кирпича. Обшарпанный коридор заканчивался бетонной лестницей, по ней мы спустились в звуконепроницаемый ангар. Четырнадцать мужиков, все в бесшумных шлемах и с огромными винтовками, стреляли как помешанные по картонным фигурам, висящим на тросах. Когда я вошел в тир, мне показалось, что шальной пулей пробило барабанную перепонку.
– Чем занимается твой сосед?
– Он – полицейский.
Роже чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он представил меня всем стрелкам, и через секунду у нас в руках оказались револьверы. Я подумал, что неожиданности сегодняшнего дня на этом не заканчиваются.
– Как ты считаешь, что я должен с этим делать? – спросил я, показывая ему «пушку».
– Попробуй – увидишь. Это как в кино. Даже Форд учился стрелять в таких местах. Увидишь, как успокаивает.
– Роже, я не вижу в этом ничего хорошего. Вместо ответа он на одном дыхании разрядил обойму, так что мне пришлось заткнуть уши. Больше никто не обращал на меня внимания, я остался один с револьвером в руке, как с собеседником, который слишком долго молчал. В чем-то Роже оказался прав: возможно, этот тир объяснит мне что-то главное о том, как становятся героями. Ничего случайного не бывает.
А потом я уже ни о чем не думал, я палил, и палил, и палил, и мир испарился облачком дыма.
Роже вытолкнул меня в реальность, но все всплыло в памяти только с дневным светом. Я весь провонял порохом, а в глазах у меня все еще приплясывали отблески. Это продолжалось некоторое время, пока мы снова не попали на съемочную площадку с декорациями и массовкой поистине голливудского размаха. Посреди этого водоворота фотограф кивнул мне на агента Форда, который выкрикивал нечто странное в сторону фургона. Я быстро сообразил, что за драма здесь разыгралась: по причинам, известным ему одному, самый выдающийся современный актер наотрез отказался выходить из своей гримерной. Люди вереницей проходили под окошком, умоляя его вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34