Не это ли несколько навязчивое предпочтение, оказываемое Хопджоем заведению мистера Тоцера, вызвало подозрения и в конечном итоге привело к тому, что у дверей его комнаты появился немногословный, похожий с виду на рабочего, ликвидатор.
— А друзья мистера Хопджоя не могли бы случайно оказаться и вашими друзьями, сэр? — Мистер Тоцер извлек ватный валик и тщательнейшим образом очистил от волос воротник.
— Думаю, у нас найдутся один-два общих знакомых. А почему вы спрашиваете? — Памфри говорил мягко, не поддаваясь на провокацию парикмахера, чьи излияния насчет дружбы были явно рассчитаны на то, чтобы вывести его из терпения. Ему показалось, он узнает один из новейших восточноевропейских методов выуживания признаний в политических симпатиях.
Мистер Тоцер подмигнул. Или, вернее, дернул вниз шторку в глубине одного из своих темных окуляров.
— Дамы, сэр, я их имел в виду в первую очередь. Самые лучшие друзья.
Памфри подумалось, что слово «дамы» прозвучало как-то непристойно. Вдруг его осенило: болтовня хозяина салона приняла совершенно определенное направление, которое замечательно совпадало с другой, более распространенной противоконтрразведывательной тактикой. Цель ее состояла в дискредитации и нейтрализации ведущего расследование человека посредством приписывания ему аморальных мотивов и даже прямого вовлечения в компрометирующие ситуации.
— Не вижу никаких причин, — холодно произнес он, — почему бы моя личная жизнь могла представлять для вас хоть малейший интерес.
Мистер Тоцер пожал плечами и стянул с него простыню.
— Как вам будет угодно, сэр. — По голосу нельзя было сказать, что он обижен, и улыбка не исчезла с его лица, когда он нагнулся, чтобы пройтись щеткой спереди по плащу Памфри. — Я просто стараюсь помогать в таких вещах, вот и все. Можете спросить об этом…— он выпрямился и обратил на Памфри открытый, дружелюбный взгляд, — …хоть у вашего старого друга, мистера Хопджоя.
— Я в самом деле думаю, что вам не стоит волноваться насчет Брая. Он, знаете, по характеру немного «перекати-поле».
Гордон Периам отнюдь не казался обеспокоенным. Его лицо — а, как чувствовал Пербрайт, это было его привычное выражение — носило печать полнейшей безыскусственности. Гладкое, скругленное мясистым подбородком, который был ему велик размера на два, оно говорило о безмятежности души, выросшей в тепличных условиях. Очертания рта были спокойными, но губы навсегда остались выпяченными вперед, как у ребенка, которого слишком долго не отнимают от груди. Даже маленькие, без мочек, уши вызывали то же впечатление детскости.
Инспектор отвел взгляд от карих глаз Периама, мягких и немигающих, и посмотрел на клин отчаянно машущих крыльями уток, который вытянулся над отелем. Мужчины расположились на скамейке у обочины приморской дороги, тянувшейся между «Нептуном» и дюнами: Пербрайт отклонил предложенный директором душный и грязный закуток в пользу того, что он сам жизнерадостно назвал «подразнить ветерок на набережной».
На деле оказалось, что ветра нет совсем, а «набережная» вряд ли являлась подходящим словом для описания вала, от которого ближайшая волна плескалась не меньше, чем в двух милях. Но, по крайней мере, морем тут пахло: прохладная и вместе с тем острая смесь запахов водорослей и просоленной глины доходила сюда сквозь жар горячего песка и ароматы желтеющей на дюнах травы.
— И уж конечно, — говорил Периам, — должно быть заявление — официальное, знаете ли, — что человек пропал, прежде чем вы, ребята, начнете все ворошить. А кто заявлял, что Брай исчез? — Голос был ровный, спокойный, словно вопрос задал ученый-любитель, интересующийся естественной историей.
— Похоже, кое-кто из соседей почуял неладное. Кроме того, вскрылись одно-два странных обстоятельства, которые, как мы полагаем, требуют разъяснения. — Взгляд Пербрайта был теперь устремлен на пароход, едва заметным мазком различимый на серо-зеленом кантике горизонта. — Видите ли, сэр, мы взяли на себя смелость проникнуть в ваш дом.
— Но… но зачем? Я не могу этого понять, инспектор. Честное слово, не могу. — Лоб Периама омрачило легчайшее выражение неодобрения.
Пербрайт вздохнул, словно признавая беспардонный и докучливый характер этого расследования.
— Когда, — спросил он, — вы видели мистера Хопджоя в последний раз?
Периам задумался.
— Это было как-то вечером на прошлой неделе; погодите минутку… да, в четверг вечером.
— А где это произошло?
— Да дома же!
— Вы его, следовательно, видели до свадьбы.
— Накануне, если быть точным. Мы с Дорин поженились в пятницу.
— Понятно. А теперь, пожалуйста, расскажите мне про четверг. Вы сказали, что видели мистера Хопджоя вечером. Значит, до этого вы были не вместе?
— Нет, он еще спал, когда я вышел из дома. Я приехал сюда после завтрака, привез кое-какие вещи, мои и Дорин. Комнату мы заказали, и я планировал въехать накануне свадьбы, чтобы все было готово вовремя. Ну вот, я так и сделал. Когда вещи перенесли из машины в номер, я просто убивал время, слоняясь по округе, и возвращался в отель к ленчу и обеду. Потом отправился спать. Было еще довольно рано: часов девять, если не ошибаюсь. Я только-только задремал, когда зазвонил телефон, он стоит рядом с кроватью.
Звонок был, вообще-то, довольно странный, как я теперь припоминаю, но голова у меня спросонья была не очень ясная, и я не спросил ту девушку, как ее зовут. Она просто сказала, что звонит по поручению Брая, и просила по возможности быстрее приехать. Потом повесила трубку. Ну, что мне оставалось делать? Я оделся и поехал назад во Флаксборо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57