Ни минуты покоя , — подумал Жюль.
Ему было уютно, тепло, он прочитывал абзац, потом клевал носом… Так он проводил время в ожидании, когда можно будет отправиться домой и лечь спать.
Правда, до ухода он должен был взять в ротационной первые оттиски газеты и отнести их заведующему отделом информации и главному редактору, если к тому времени они ещё будут на месте.
Да, придётся пойти посмотреть. Шедшему по коридору незнакомцу скорее всего нужен был кто-то из редакции, а возможно, он просто хотел дать какое-нибудь опровержение. И так бывало. Прибегала заплаканная женщина, муж которой попал в участок, и просила: Если можно, оставьте одни только инициалы, я заплачу сколько нужно .
Жюль вышел из своей каморки, и в тот же миг на него налетело странное существо, закутанное в накидку из сукна зеленого цвета, каким обычно покрывают канцелярские столы. На голове у этого существа была шляпа, которая была ему мала и сидела на самой макушке.
Это был высокий худой мужчина, с лицом, похожим на лошадиную морду. У него был мясистый красный нос и очень пышные седые усы.
— Я бы хотел поговорить с Жозэ Робеном, репортёром Пари-Нувель .
— Не знаю, здесь ли он ещё, — ответил Жюль. — Сейчас посмотрю. А как доложить?
— Гастон Симони, член Гонкуровской академии.
Жюль почтительно кивнул головой, пригласил посетителя в свою комнатушку и предложил присесть.
— Спасибо, — сказал Симони и, широким жестом раскинув свою накидку, сел на стул.
Голос у него был низкий, и говорил он медленно, с расстановкой, словно заикаясь, но он не заикался и не нервничал. У него были крошечные карие глаза и неподвижный взгляд. После каждой фразы он наклонял голову и запахивал свою зеленую накидку.
Некоторое время Гастон Симони был один, потом вернулся Жюль и сказал:
— Мосье, прошу вас.
Он провёл Симони в самый конец коридора, в кабинет Жозэ Робена, небольшую комнатку с очень скромной обстановкой — стол, шкаф для бумаг с дверцей-шторкой и два соломенных кресла.
— Мосье Робен? — медленно спросил Гастон Симони.
Жозэ кивнул головой и пододвинул посетителю кресло. Незнакомец протянул ему руку.
— Очень рад с вами познакомиться, мосье Робен, и прошу прошения, что побеспокоил вас в такой поздний час. Но…
Жозэ предложил гостю сигарету, но тот отказался.
— Должно быть, вы догадываетесь о цели моего визита. Я пришёл в связи с этим злосчастным делом…
— Очень польщён, — ответил Жозэ, — признаюсь, я никак не ожидал, что буду иметь счастье увидеть вас здесь сегодня вечером!
Гастон Симони с утомлённым видом покачал головой.
— Я знаком с вашим творчеством, — продолжал Жозэ, — и искренне восхищаюсь им.
Признаюсь, я редко читаю стихи, но…
— Не будем сегодня обсуждать мои стихи, — прервал его Симони. — Я счастлив, что вам они нравятся, но, к сожалению, я пришёл к вам побеседовать о произведении другого автора.
— О Молчании Гарпократа ? — тихо спросил репортёр.
— Да, мосье. Вам уже известна эта печальная история. Вам я могу признаться, что чувствую себя отчасти виноватым.
Жозэ нахмурился.
— Да, да. Ведь это я толкнул нескольких своих коллег голосовать за… за этого Дубуа, дьявол бы его побрал. Вы, может быть, слышали, какая обо мне слывёт молва?
Меня считают брюзгой, нелюдимым. Я ненавижу всю так называемую литературную кухню, все эти рекомендации, интриги, комбинации, которые так любят некоторые из нас. Когда я получил эту рукопись и прочёл её — я ведь читаю все произведения, которые мне присылают, — я подумал: это настоящий роман, вот наконец автор, который не пошёл по проторённой дорожке.
Гастон Симони понизил голос и посмотрел в глаза собеседнику:
— Ужасно, мосье, но Молчание Гарпократа — истинный шедевр. Превосходный роман…
— В общем, — сказал Жозэ, — вы отстаивали безвестного человека, начинающего писателя. Это делает вам честь.
— Правильно, мосье, но теперь вы знаете, что за этим последовало. Мосье Дубуа не пожелал явиться. И все мы, и я в том числе, стали посмешищем литературных кругов. Тем более, и это не секрет, Воллар-то считал, что премия уже у него в кармане. Воллар — очень тщеславный юноша и был убеждён, что получит большинство…
Все, казалось, было решено, понимаете? Но я счёл нужным разрушить его планы. Я ведь тёртый калач в подобных дебатах. И я добился большинства голосов за Дубуа.
Такой прекрасный роман, шедевр… Ну, я отвлекаюсь… Так вот, как я вам уже сказал, я настоял на своём. К сожалению!
— Но ещё не все потеряно, — заметил Жозэ, стряхивая пальцем пепел со своей сигареты.
— Вы так думаете, мосье Робен? Я был бы счастлив, если б вам не пришлось отказаться от своих слов.
Жозэ удивлённо взглянул на Симони. Человек в зеленой накидке нагнулся к нему.
— Это правда, что ваша газета намеревается дать шесть колонок под шапкой об убийстве, которое будто бы описано в Молчании Гарпократа ?
— Откуда вы узнали? — спросил Жозэ.
— Значит, это правда. — Симони тяжело вздохнул. — Мне даже известно, что вы печатаете мой портрет на фоне силуэта мифического лауреата.
— Откуда вы узнали? — снова спросил Жозэ.
Поэт заёрзал в кресле. Казалось, что ему не по себе. Он вытащил из глубины своей накидки руки и стал возбуждённо размахивать ими.
— Откуда? Я вам отвечу, как в детективном романе: мне позвонил сам убийца.
— Что? — подскочил Жозэ.
Симони спрятал было руки в складках накидки, но тут же вынул их и пригладил свои усы длинным указательным пальцем с выпуклым пожелтевшим ногтем.
— Сейчас я сидел у себя дома, и вдруг раздался телефонный звонок. Сначала я решил не брать трубки, у меня даже мелькнула мысль, не отвечая, нажать на рычаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42