У него какой-то дар предвидения.
— Все это так, — ответил Робен, — но это ещё не факт, что преступление на бумаге соответствует истинному преступлению.
Он вежливо поклонился и продолжал:
— Я займусь этим делом только в том случае, если это литературное, как я его называю, преступление примет реальные очертания. Ну, и, естественно, вместе с вами. Ведь я очень мало знаком с литературной средой.
Тонкие губы д'Аржана сложились в улыбку. Она как бы говорила: До чего же нелепая среда! — и в то же время: Это среда, внушающая уважение .
Жозэ встал, подошёл к окну и поднял штору. Сквозь стекло виден был тёмный двор, загромождённый какими-то бесформенными предметами. В глубине стоял грузовик, на нем возвышались огромные рулоны бумаги. Справа ярко сверкали большие окна наборного цеха, в кабинет долетал приглушённый стук линотипов. Слева в нижних этажах было темно. Эту часть здания занимали административно-хозяйственные отделы. Откуда-то очень издалека доносился гул ротационных машин.
Журналисты устроились, чтобы поговорить, в маленьком уютном кабинете д'Аржана.
Стены кабинета были увешаны старинными гравюрами.
— Дождь ещё идёт? — спросил литературный обозреватель.
— Нет, — ответил Жозэ.
Он отошёл от окна.
— В общем, из того, что вам удалось узнать о романе Дубуа, трудно сделать какие-либо выводы. Если отбросить… как бы выразиться… всю литературную оболочку, всякие там психологические и философские отступления, то ничего не останется…
— Да, — согласился д'Аржан. — Правда, я довольно бегло проглядел рукопись, но, судя по тому, что запомнилось, и по моим заметкам, а главное — по пересказу Морелли, фабула в самом деле слабовата.
Жозэ достал из кармана пиджака записную книжечку в молескиновом переплёте.
— Вот я кое-что записал. Посмотрим… Во-первых, место действия… Автор точно не называет. Какой-то маленький городок на Гаронне, в винодельческом районе. Ну, а на берегах Гаронны повсюду виноградники… Но, может быть…
— Простите, не помню, рассказывал ли я, что в начале третьей или четвёртой главы — кстати, она написана блестяще — говорится о шашле…
— О шашле? Тогда ясно, речь идёт о Муассаке, о муассакской шашле!
— И мне так кажется.
— Значит, это мы установили. Но даже если действие романа протекает не в самом Муассаке, то, вероятно, автор знает город и имел в виду именно его. Дальше. На одной из улочек города, обычно тихой и пустынной, убит старый букинист Мюэ… правильно я его назвал?.. Убит тремя револьверными выстрелами. Преступление совершает автор, то есть тот, кто об этом рассказывает. Причина: необъяснимая ненависть.
— Кстати, в этом суть романа, — вставил д'Аржан, — это важнее, чем само убийство, хотя описание его и занимает значительное место. На самом деле убийство — лишь вывод из откровений, сделанных в первых главах.
Жозэ с рассеянным видом провёл рукой по обрезу своей записной книжки.
— Так, — сказал он. — Но оставим пока рассуждения, возьмём только факты. Как по-вашему, улица и лавка описаны там подробно?
— Можно ли по ним узнать, если понадобится, место преступления? Мне кажется, да…
Хотя, как вы понимаете, я не заострял на этом внимания. Рукопись была у меня в руках очень недолго, и я лишь перелистал её. Мне ведь не приходило в голову, что это литературное убийство может соответствовать убийству истинному…
— Да пока для этого предположения нет никаких данных, — улыбнулся Жозэ. — Просто я по своей природе очень подозрителен!
Д'Аржан нахмурил брови, напрягая память.
— Мне думается, там достаточно детализации. Пожалуй даже, если потребуется, можно узнать эти места. Да, можно… Морелли мне расхваливал главу, где описывается убийство… Там упоминаются какой— то жёлтый фасад дома, коридор, где пахнет сыростью, тесная грязная кухня… Возможно, есть ещё какие-то подробности, мне надо бы ещё разок просмотреть рукопись…
— Итак, давайте подведём итог, — сказал Жозэ. — Муассак или его окрестности.
Маленькая улочка, лавка букиниста. Старик Мюэ убит тремя револьверными выстрелами. Побудительная причина: литература!
Д'Аржан протестующе поднял руки:
— Нет, вы упрощаете. Все триста страниц посвящены разъяснению причин, толкнувших автора на преступление. Это и есть суть произведения. Автор, ну, скажем, убийца, объясняет, что привело его к этому чувству ненависти. Старик Мюэ — странная фамилия, не правда ли? — жил один, и, казалось, был вполне доволен своей судьбой. А убийца не переносит одиночества, но вынужден жить в одиночестве.
— Вынужден?
— То есть… Убийца — своего рода мизантроп. Он старый холостяк. Ну, были там какие-то неудачные романы… Он считает, что его социальное положение выше положения букиниста, а в то же время в образе жизни этих людей много общего. Но старик Мюэ живёт как будто бы безмятежно, а убийца раздираем сложными противоречиями, сомнениями, неудовлетворённостью, тоской… Понимаете? В книге дан потрясающий психологический анализ…
Жозэ покачал головой.
— Понятно… Значит, оба старые холостяки. Один — в общем-то простой старик, а второй — писатель со сложной психологией.
— Примерно так.
— И писатель завидует букинисту, завидует его спокойствию, его простоте… И убивает его! Хм!
Репортёр встал и украдкой потянулся.
— Вы знаете район Гаронны? — спросил он д'Аржана.
— Неважно.
— Приятные места. Земля там жирная, плодовитая, девушки прелестны…
— Муассак находится в департаменте Тарн-и-Гаронна?
— Да. В городе есть монастырь чуть ли не одиннадцатого века, с великолепным порталом.
— Я мало бывал на юге Франции.
— Жаль, — заметил Жозэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42