Но один за другим они обнаружили свою несостоятельность. Поэт-декадент тотчас принялся оплакивать разлуку с весенними бульварами, произносил туманные фразы насчет пряностей, обезьян и слоновой кости, но никакой практической пользы извлечь из этого было нельзя. Художник-декоратор желал создать из долины серию трюков и сенсационных эффектов, что Вашингтонам, несомненно, очень скоро бы наскучило. Что же касается архитектора и садовника, то они мыслили одними шаблонами: это они сделают похожим на это, а то - похожим на то.
Но они по крайней мере сами разрешили проблему, как с ними поступить: как-то утром они все сошли с ума после того, как проспорили ночь напролет о том, где разместить фонтан. И теперь благополучно пребывали в лечебнице для умалишенных в Уэстпорте, штат Коннектикут.
- Но кто же тогда проектировал, - с любопытством спросил Джон, - ваши чудесные гостиные, холлы, коридоры и ванные?
- Видишь ли, - ответил Перси, - стыдно сказать, но это сделал один тип из кино. Он оказался единственным, кто привык распоряжаться неограниченными суммами денег, хотя и засовывал салфетку за воротник и не умел читать и писать.
По мере того как август близился к концу, Джон начинал горевать, что скоро надо возвращаться в колледж. Они с Кисмин решили бежать в июне следующего года.
- Конечно, было бы приятнее пожениться здесь, - призналась Кисмин, - но отец ни за что не даст мне разрешения выйти за тебя. И потом мне даже хочется обвенчаться тайно. В наше время в Америке богатым людям вступать в брак ужасно сложно. Вечно приходится давать объявления в газеты, где говорится, что на невесте будет "старье" - горстка подержанных жемчугов и поношенных кружев, которые однажды надевала императрица Евгения.
- Верно, - с жаром подхватил Джон. - Когда я гостил у Шнлицер-Мэрфи, их старшая дочь Гвендолин выходила замуж за человека, отцу которого принадлежит половина Западной Виргинии. Так она потом прислала домой письмо, где писала, как жестоко ей приходится экономить, чтобы сводить концы с концами на его жалованье банковского клерка, а кончала письмо так: "Слава богу, у меня хоть есть четыре хорошие горничные, это все-таки облегчает мне жизнь".
- Да, как глупо! - заметила Кисмин. - Ведь миллионы и миллионы людей в мире, всякие там рабочие, обходятся всего двумя горничными.
Фраза, которую нечаянно обронила Кисмин как-то в конце августа, все перевернула и повергла Джона в состояние панического страха.
Они укрывались в своей любимой роще, и между поцелуями Джон предавался меланхолическим пророчествам, что, по его мнению, придавало романтическую остроту их отношениям.
- Порою мне кажется, что мы никогда не поженимся, - сказал он с грустью. - Ты слишком богата, слишком недоступна. У такой богатой девушки, как ты, и судьба особенная. Мне следовало бы жениться на дочери какого-нибудь состоятельного оптового торговца скобяными товарами из Омахи и удовлетвориться ее полумиллионом.
- А я знала дочь одного состоятельного торговца скобяными товарами, сказала Кисмин. - Не думаю, чтобы она тебе понравилась. Она была подругой моей сестры. Она тоже здесь гостила.
- Так у вас здесь бывали и другие гости? - с удивлением воскликнул Джон.
Казалось, Кисмин пожалела о своих необдуманных словах.
- Ну да, - торопливо проговорила она, - бывали изредка.
- Но разве вы... Разве твой отец не боялся, что они могут проговориться?
- Да, конечно, в какой-то степени, - ответила она. - Давай поговорим о чем-нибудь более приятном.
Но в Джоне проснулось любопытство.
- Более приятном? - настойчиво переспросил он. - А что тут неприятного? Они были противные?
К его удивлению, Кисмин зарыдала:
- Н-нет, в том-то и дело. Я т-так привязалась к не-некоторым из них. Жасмин тоже, но она все равно п-продолжала их приглашать. Я ни-никак не могла этого понять.
В душе у Джона зародилось страшное подозрение.
- Ты хочешь сказать, что они действительно проговорились и тогда твой отец их... убрал?
- Хуже, - пролепетала она. - Отец с самого начала не мог рисковать... А Жасмин все равно им писала и приглашала в гости, и им так хорошо здесь жилось!..
Она была вне себя от горя.
Оглушенный своим чудовищным открытием, Джон сидел, разинув рот, и все нервы его трепетали, точно воробышки, усевшиеся у него вдоль позвоночника.
- Ну вот, я проболталась, а я не должна была этого делать, - сказала она, вдруг успокаиваясь и вытирая свои синие глаза.
- Значит, твой отец убивал их здесь, до того как они уезжали?
Она кивнула.
- Обычно в августе... или в Начале сентября. Нам, естественно, хочется получить сперва как можно больше удовольствия от их присутствия.
- Какая гнусность! Как же... Нет, я, наверное, схожу с ума! Ты в самом деле признаешься...
- Да, признаюсь, - прервала его Кисмин, пожимая плечами. - Мы не можем сажать их в яму, как тех авиаторов: они были бы для нас постоянным укором, И потом нас с Жасмин всегда щадили, отец обычно проделывал это раньше, чем мы ожидали, так что мы избегали прощальных сцен...
- Значит, вы их убивали! Уф!.. - вскричал Джон.
- Это делалось совсем безболезненно. Их отравляли во время сна, а их семьям сообщали, что они умерли от скарлатины в Бьюте.
- Но я... я просто не понимаю, как могли вы приглашать их!
- Я не приглашала! - с негодованием выпалила Кисмин. - Ни разу не пригласила! Это все Жасмин! Да и потом, им жилось у нас очень хорошо. Жасмин перед концом дарила им всякие миленькие вещицы. Я, наверное, тоже стану приглашать гостей: привыкну в конце концов. Нельзя же допустить, чтобы такая неизбежная вещь, как смерть, стояла у нас на дороге и мешала жить в свое удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15