На плацу идет учеба. Солдаты Иностранного легиона, в пятнистом маскировочном обмундировании, стриженные наголо, повзводно отрабатывают строевой шаг, учатся с полной выкладкой преодолевать препятствия, овладевают приемами штыкового боя. Дисциплина — жестокая, унтер-офицеры — беспощадны.В одном из углов плаца легионеры сидят кружком на земле, а в центре круга два типа разбойного вида под надзором Зарембы практикуются в рукопашной схватке.Один сунул другому пальцы в рот и разрывает ему губы. Тот взвыл и вырвался.— Плохо! — кричит Заремба. — Повторить!— Не могу! — чуть не плачет легионер. — Он мне рот разорвал!— Не можешь? — спросил Заремба. — Тогда я тебе кости переломаю!И Заремба стеком начинает избивать легионера, пока он не валится на землю. Заремба еще несколько раз поддает ему носком ботинка под ребра и приказывает:— Убрать! Следующая пара!В кружке легионеров сидит на земле Янкель, в новеньком пятнистом обмундировании, новых ботинках и берете. На груди у него в два ряда ордена и медали.Сидящий рядом с ним белобрысый легионер, меланхолично покусывая травинку, замечает:— Сними эти бряки. Здесь никого не удивишь.Он запускает руку в карман штанов и извлекает железный крест.— Такого у тебя нет. Янкель вскинул на него глаза:— Вы — немец? Служили у Гитлера?— Чтоб ограничить круг вопросов, я полагаю, пора представиться. Служить-то нам вместе. Меня зовут Курт. Фамилия… не важно. Служил в войсках СС и заработал побрякушек не меньше, чем ты. За отличную службу.— Вы и… евреев убивали? — почему-то шепотом спросил Янкель.— А чем я лучше других? — усмехнулся Курт.— И женщин? И детей?— Они что, не евреи? — спросил Курт.Янкель подвинулся ближе к нему, заглядывает в глаза:— Позвольте, а в Польше вы не были?— Был, — спокойно встретил его взгляд Курт. — В Варшаве… Там, помню, большое гетто было.— А в Вильно? — выдохнул Янкель. — Вы и в Вильно… служили?Курт помедлил с ответом.— Недолго. Недели два.— В Вильно моя мама осталась, — сказал Янкель. Невдалеке от них упражняется в приемах рукопашного боя очередная пара легионеров, и разговор Янкеля с Куртом идет под их кряхтенье, ругань и вой.— Моя мама погибла в Берлине от вашей бомбы, — прищурился на него Курт.— Вы же служили у американцев?— Я бомб на Берлин не бросал, — тихо сказал Янкель.— И я вашей мамы не трогал, — парировал Курт. — Грязную работу вместо нас исполняли добровольцы из местного населения.— Если я вас правильно понял, моей матери давно нет в живых?— Я тоже долго надеялся разыскать свою мать.— Ты врешь, фашистская свинья! Моя мать жива! Мне гадко сидеть рядом с тобой. И носить одинаковую форму!Янкель вскочил, швырнул на землю берет и стал срывать с себя маскировочную куртку. Курт тоже поднялся на ноги. Вскочили и другие легионеры. Курт рассмеялся:— Никуда тебе отсюда не уйти, паршивый еврей, до конца контракта. Только вперед ногами.Он ударил Янкеля в челюсть. Затем еще раз. Янкель упал. Курт нанес ему несколько ударов ногой. Подбежавший Заремба хотел было вмешаться, остановить избиение, но раздумал.— Тебе, Курт, это зачтется как упражнение по рукопашному бою, — сказал он с одобрением. — А ему — наука. У нас в легионе вопросов не задают, держат язык за зубами. Если хотят, чтоб зубы уцелели.Подбежавшему на шум французскому офицеру Заремба объяснил:— Товарищеская беседа, господин офицер. Новичку объясняли, что в легионе денег зря не платят. Их надо уметь отрабатывать.— Но зачем так убедительно объяснять? — поморщился француз. — Унесите его и приведите в человеческий вид. Вечером — смотр. А ночью — грузимся на корабли. Надеюсь, курс вам известен?— Так точно, господин офицер, — козырнул Заремба. — В Азию. В Индокитай. Желторотым надо вправить мозги, научить их уважать Великую Францию.Догорают хижины вьетнамской деревни. Женщины, таща в руках детей, убегают в джунгли/Часовые в форме Иностранного легиона ходят вокруг палаток, откуда доносится храп. На спину часовому, как пантера, прыгает вьетнамец и вонзает ему нож в шею. Вспыхивают пламенем крайние палатки. Трещат выстрелы.В одной из палаток спят вповалку Заремба, Курт и Янкель. Выстрелы будят их. Они просыпаются, подхватывают оружие и один за другим убегают в ночь.В банановых зарослях цепью пробираются легионеры. На спину Янкелю прыгает вьетнамец, но не успевает нанести удара ножом. Его протыкает штыком Курт и швыряет в сторону. Янкель и Курт смотрят друг другу в глаза.— Не стоит благодарности, — сухо произносит Курт. — За это я получаю жалованье.Брезжит рассвет в джунглях. А под широкими листьями банановых зарослей темно, как в туннеле.Легионеры столпились вокруг раскрытой ямы, с которой сняты маскировавшие ее ветви и листья. Из глубины ямы торчат частоколом заостренные концы кольев.Позади легионеров стоят связанными три босоногих вьетнамца. Заремба у края ямы разглагольствует:— Вот, полюбуйтесь, к каким коварным приемам прибегают эти желторотые обезьяны. Это — «волчья яма». Она так замаскирована, что никогда не угадаешь, какая ловушка под листвой. Сделал шаг — провалился. С этих кольев, даже если человека снять, он все равно не жилец. Многократные сквозные ранения. Чтоб сделать мое объяснение более наглядным, мы сейчас посмотрим «волчью яму» в действии. Эти три обезьяны, готовившие нам западню, сами прыгнут в нее.Янкель в ужасе переводит взгляд с Зарембы на трех связанных вьетнамцев, которых легионеры подталкивают прикладами автоматов к «волчьей яме».Пестрый, красочный базар во вьетнамском городе. По узкой улочке, мимо лотков, уставленных грудами диковинных овощей и фруктов, и корзинами, полными рыбы, мимо трепыхающихся связок кур, мимо визжащих свиней и на все лады расхваливающих свой товар торговцев, шагают в ряд три легионера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23